– Я думала. Три недели я молчала об этом, три недели! С тех пор как увидела твой автомобиль, точь-в-точь такой же, как тот, и даже свежевыкрашенный в месте столкновения. Я молчала, хотя видела ссадину у тебя на лбу. Ты говорил, что ударился о дверцу шкафа, но на самом деле ты ударился о руль. Я видела, как это произошло. Ты не был у следователя. Тебе не приходилось лгать, покрывая другого человека. Ты не видел лица матери погибшего ребенка. Я пыталась тебя спасти, потому что… потому что слишком дорожила тобой. Но даже если я спасу тебя сейчас, в дальнейшем тебя ждет или могила, или тюрьма. Это единственный исход жизни, которую ты собираешься вести.
– Чушь какая-то, – в лице Глеба не было ни кровинки. Смуглое от природы, оно теперь стало желтоватым – Чушь. Говорю тебе, «опель» стоял в гараже у механика. В тот самый день. И накануне тоже.
Хочешь, можем съездить к парню, который занимался ремонтом, он подтвердит тебе.
– Механику можно заплатить за молчание.
– Дура! Зачем мне ему платить, если я не делал этого? Как ты могла подумать на меня такое?
– На кого же еще думать, если все сходится. – Лариса внезапно ощутила сильную усталость. У нее нет больше желания спорить с ним, что-то доказывать. Из нее выжали все соки.
Уйти отсюда. Глеб ни в чем не признается, это ясно. Она не найдет в нем союзника и друга. И предать его она тоже не сможет. Значит, ей предстоит продолжать нести одной ту ношу, которую она взвалила себе на плечи.
– Желаю тебе не сойти с ума, – тихо проговорила она, оборачиваясь, чтобы выйти из комнаты.
– Пошла ты! – пробормотал Глеб и повалился на диван. Жалобно скрипнули пружины. Лариса, не обернувшись, вышла в прихожую, открыла входную дверь. Позади было тихо. Глеб не встал с дивана, не побежал за ней, ничего не крикнул вслед.
Лариса на мгновение замерла, потом резко хлопнула дверью. Медленно, точно на костылях, спустилась с пятого этажа, подошла к «ауди», все еще ожидая, что, может быть, он окликнет ее в окно. Но окно было пустым, и в нем колыхалась на ветру линялая розовая шторка.
Лариса села за руль и включила зажигание.
Едва Лариса въехала во двор, она тотчас же увидела выходящую из своего подъезда навстречу ей Милу. Заметив подругу, та радостно замахала рукой:
– Привет! Где это тебя носит? Ты же говорила, что будешь заниматься уборкой.
«Я ею и занималась, – подумала Лариса, закрывая машину. – Правда, не в своей квартире. И напрасно».
– Ездила по делам, – сказала она вслух.
– А я в гости к тебе намылилась, – Мила потрясла полиэтиленовым пакетом, в котором угадывалась бутылка. – Настроение отвратное. Не посидеть ли нам, подруга, чисто женской компанией? Авось мне и полегчает.