Видимо, к такому типу людей принадлежала и Лариса. Она порой нервничала и сомневалась в себе, перед тем как окончательно сделать выбор, но, сделав его, становилась стойкой и упорной. Так было и в ее отношениях с мужем, когда она повергла в шок изумленного Павла, заявив, что не пойдет ни на какие компромиссы применительно к работе в театре. Так было, когда она впервые села за руль красной «ауди».
Так было и теперь.
Глеб, как всегда, опоздал минут на пятнадцать. Если он ночевал у Ларисы, то в театр они всегда приезжали вовремя, даже заранее. Но после ночного отсутствия его приходилось дожидаться всей труппе.
Певцы не злились, каждый находил, чем заняться в эти свободные минуты. Кто-то спешно догримировывался, кто-то потихоньку распевался, отойдя в дальний угол зала. Кто-то же просто точил лясы с компанией себе подобных.
Через некоторое время Глеб появлялся в зале, и тогда Лепехов начинал прогон. Последние недели к артистам труппы прибавился оперный оркестр. Оркестранты, в отличие от исполнителей сольных партий, к малейшим задержкам относились не столь спокойно. Почти все они работали в нескольких коллективах и дорожили каждой минутой своего времени.
Поэтому, вновь не обнаружив Глеба на месте, Лариса почувствовала легкую досаду на него: опять начнутся разговоры и упреки в его адрес, совершенно, кстати, справедливые.
Не успела ее досада по-настоящему разрастись и дотянуть до легкой сердитости, как Глеб появился в дверях. Он выглядел веселым и прямо с порога помахал ей рукой. Лариса кинула на него ледяной взгляд, делая вид, будто не замечает его приветственного жеста, но он как ни чем не бывало уже шел к ней, продолжая улыбаться.
Лепехов, занятый в это время разговором с дирижером оркестра, тут же засек появление одного из главных действующих лиц и велел начинать полный прогон спектакля, несмотря на то что Глеб не успел ни переодеться, ни наложить грим.
Солисты ушли за кулисы. Оркестр заиграл увертюру.
– Злишься? – шепотом спросил Глеб, наклонившись к Ларисе, поправляющей свой наряд Джильды, состоявший по замыслу Лепехова всего из нескольких деталей: длинной узкой юбки с разрезами до самого верха и почти полностью прозрачной, свободной блузки.
– Злюсь, – Лариса одернула юбку. – Ты каждый раз. заставляешь всех себя ждать.
– Да я не про то, – он обнял ее за плечи. – Я о том, что вчера не смог заехать. Не злись.
– Ладно, не буду. – Она все же попыталась освободиться от его рук, но Глеб лишь теснее прижал ее к себе. – Отстань, – прошептала она, смеясь. – Сейчас твой выход. Ты и на премьере будешь петь в этих своих брюках и футболке?