– Я подумал, не махнуть ли мне утром на Блафф? – после долгой паузы откликнулся он. – А для этого надо пораньше лечь.
– На Блафф? Что это тебя в горы потянуло?
– Ну, захотелось что-то… прошвырнуться.
– Чтобы до вершины добраться, тебе понадобится слишком много времени, – медленно сказала она. – А вот до первого уступа можно подняться. Сколько ты там уже не был? Наверное, с тех самых пор, как вернулся из Ланвилла?
Воспоминания смягчили ее лицо. Она встала, стряхивая нитки с колен. На губах ее мелькнула едва заметная улыбка.
– Думаю, тебе надо бы одеться потеплей и взять с собой кофе. Послушай, Джубал, с тобой все в порядке?
Он не стал отпираться:
– Нет, не все. Сам не знаю, в чем тут дело.
– Я знаю. Я тебе уже как-то говорила, что у каждого человека есть неподходящие для него места. Чем быстрее ты поймешь, какие места не твои и уйдешь оттуда, тем скорее придешь в себя.
Джубал нежно поцеловал мать и приступил к сборам.
Он чувствовал на своем лице прохладу ветра – это было приятнее, чем та духота в «Соснах». Аромат осени, опавших листьев заставил его забыть приторный запах косметики Тесс, который, казалось, пропитал его одежду.
Чем быстрее он шагал, тем тяжелее дышал, чем сильнее ныли ноги, тем ясней становилось в голове. У него было чувство, что с каждым новым шагом он избавляется от лжи, ненависти, грязи…
От ощущения, что кровь бешено стучит где-то в ушах, и от звука собственного сильного дыхания ему было немного не по себе.
Но по-настоящему испугало его совсем другое. Все смутные ощущения и обрывки неясных мыслей – все эти до поры до времени разрозненные кусочки встали вдруг каждый на свое место. Как будто щелкнул во тьме выключателем, и яркий свет прорезал этот мрак. Теперь он знал, что его так гложет.
Когда он, неустанно пробивая себе дорогу, добрался до нижнего уступа скалы, он наконец-то понял, отчего он сегодня такой взвинченный. И такой счастливый.
Все оттого, что около двадцати четырех часов назад он поцеловал Террил Кэролл. И почувствовал всю сладость ее губ. И их невинность. Чистых, как утро.
Было в нем ощущение какой-то неясной радости, которой он не в силах был себя лишить: этот поцелуй и эти губы, их вкус, кажется, смогли ему внушить робкую пока еще надежду. А может, все-таки есть? А может, и вправду есть где-то, если не здесь, так хоть там, в неведомой дали, что-то светлое и истинное.
Воскресным утром, когда Террил сидела на одной из длинных церковных скамеек в баптистской церкви в Бетеле, ей пришлось делать над собой неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на службе, потому что мысли ее блуждали далеко.