Может быть, с ним, она обрела бы наконец, покой, если бы не Зак. Дебора закрыла глаза. Уже затянувшаяся было рана, стала кровоточить. Где он был все это время, думал ли о ней, а ведь ей пришлось пройти через все круги ада.
Никаких обещаний.
Видимо, для Зака гораздо важнее было скрываться от дона Франсиско, чем дать ей знать, что он жив. Ее страдания его не трогали. Он даже не попытался ее спасти. Этого Дебора не могла ему простить.
— Ну? — настаивал Даймонд. — Что значит для тебя Баннинг, Дебора?
Она тяжело вздохнула.
— Он — мужчина из моего прошлого, Декстер. Ты — мое настоящее и мое будущее.
— Вот и скажи ему об этом.
Дебора побледнела, и ее пробрала дрожь.
— Но его здесь нет.
— Он сообщил, что приедет за своей лошадью и остальным имуществом, и еще затем, чтобы поговорить с тобой.
— Я не могу с ним разговаривать.
— Неужели он так много значит для тебя? — Даймонд сжал ее плечо. — Господь свидетель, я не собираюсь делиться своим!
Она подняла на него глаза:
— Я не собственность, чтобы мною делиться.
— Никаких недомолвок. Я не хочу, чтобы он стоял между нами, даже когда его нет поблизости. Ты скажешь ему это, поняла?
Дебора кивнула:
— Скажу.
Прошла неделя. Стоило Деборе увидеть приближавшегося к «Дабл-Ди» всадника, как сердце ее замирало. Но Зак не появился. Джудит молча наблюдала за ней.
— Ты все еще любишь его, — тихо произнесла она. Дебора взглянула на нее:
— Да.
— Это нечестно по отношению к Декстеру.
— Я никогда не говорила Декстеру, что люблю его. Джудит сидела, сложив руки на коленях, и смотрела в окно. Сначала она плакала и просила у Деборы прощения за то, что сделала, но потом замкнулась в себе и молча страдала. Дебора, конечно, простила кузину, Джудит действовала, движимая любовью, а не злостью, уверенная, что спасает Дебору от того, кто может причинить ей вред.
— Почему ты его так ненавидишь? — через некоторое время поинтересовалась Дебора.
— Не его, а в его лице всех команчей, мне лично он не сделал ничего плохого, а вот, ему подобные…
— Ему подобные?
Лицо Джудит запылало.
— Да — команчи. Я их ненавижу. Я хочу… я хочу, чтобы их всех навечно посадили в правительственные резервации. Или убили, как скотов, — мне все равно.
Дебора молчала, пораженная жестокостью Джудит.
Она думала о Подсолнухе, нежной доброй девочке, о благородном Белом Орле, исполненном достоинства. Но тут же вспомнила жестокую женщину, мучившую Джудит, и подумала, что кузину можно понять.
— В каждой расе есть жестокие равнодушные люди, — сказала она, помолчав, — цвет кожи не делает человека хорошим или плохим.