Он был ее мужчиной. Ее страстным, бесконечно одиноким норманном. Оливия знала, что движет ею. Она боролась за свою любовь.
Вид жены, целиком и полностью отдавшейся на его милость, еще больше распалил Дейна. Он обхватил одной ручищей запястья Оливии, а второй рванул вниз лиф голубого платья. Нетерпеливо запустив руку под материю, он вызволил из заточения ее грудь. Взяв в рот один сосок, он обхватил рукой вторую грудь и сжал ее с неистовой силой.
Она протестовала, но Дейн просто-напросто начал целовать ее, продолжая мять и терзать грудь свободной рукой. Его горячая рука словно казнила ее нежную плоть. Твердые пальцы стискивали ее соски, отчего наслаждение и боль молниями пронзали ее тело. Оливия задыхалась, а он все продолжал целовать ее.
Тут рука Дейна пустилась в путь по ее телу. Он принялся поглаживать ее сокровенную плоть. Грубо, но умело. Многослойная одежда смягчала его прикосновения, превращая их в жаркие ласки. И Оливия почувствовала, что ее тело откликается на них. Язык Дейна все так же терзал ее рот, руки по-прежнему были прижаты к кровати, а грудь оголена, соски ныли, отвердев на холоде.
Чувственное наслаждение исходило от его руки. Ее тело таяло в истоме, словно горячий воск в его руках. Ее лоно запульсировало и набухло от возбуждения, причем к ее великому неудовольствию. Он не должен так на нее действовать. Своим грубым обращением он хотел шокировать ее и подчинить своей воле.
И она была не прочь покориться своему мужу-норманну.
О, как он был прав, сказав, что она развратная! Развратная и бесстыжая до мозга костей, потому что она была готова взорваться от прикосновений его пальцев, которые вклинивались в ее лоно.
Она впала в исступление, содрогаясь в его объятиях, пока наслаждение клокотало в теле, подминая под себя ее волю. Она стала лишь трепещущим существом.
Оливия осознала, что Дейн был потрясен не меньше ее, спускаясь с высот блаженства. Его огромный таран прижимался к ее бедру. Похоже, она чуть не увлекла его за собой в пучину экстаза:
Теперь он целовал ее нежнее. Его рука успокаивающе оглаживала ее плоть, помогая ей плавно вернуться в действительность. Оторвавшись от ее губ, виконт поцеловал маковки ее грудей, но уже не так яро. Оливия чувствовала, что он силится овладеть собой и не хочет дать прочим чувствам оттеснить мысль о возмездии на задний план.
Но она не могла этого допустить.
– Я хочу тебя, Дейн, – прошептала Оливия, обращаясь к его упрямому сердцу. – Нельзя принудить человека к тому, чего он сам желает. Я так тебя хочу, что вспыхиваю от малейшего прикосновения.