Гримм бросил на него отчаянный взгляд.
– Она отказывается представиться, милорд. – Гримм выглядел так, будто стоит ему еще минуту провести в обществе этой женщины, и он лишится разума.
Стентон решил, что не надо доводить бедного дворецкого до апоплексического удара. Ему и так было достаточно трудно поддерживать порядок в Уиндем-Хаусе.
Растущее любопытство смягчило приступ неудовольствия.
Он поклонился женщине и махнул рукой в сторону другой двери:
– Не откажите в любезности подождать меня в Зеленой гостиной. Буду счастлив присоединиться к вам через минуту.
Она не сделала в ответ реверанса и не произнесла ни звука, как это принято в хорошем обществе. Вместо этого долго смотрела ему в лицо через вуаль.
– Если вы думаете, что я просто удалюсь, то очень ошибаетесь, – ровным голосом заявила она. – У меня нет других неотложных дел на этот день. И у меня нет неотложных планов и на весь остаток жизни, так что я посоветовала бы вам сдержать слово и не задерживаться больше чем на минуту.
С этими словами женщина резко повернулась и отправилась в Зеленую гостиную без Гримма, который, на удивление, не спешил сопровождать ее.
– Хм…
Хотя женщина, может, и выглядела так, будто только что сбежала из сумасшедшего дома, говорила она как несдержанный армейский капитан. Стентон скользнул взглядом по Гримму, уставившемуся вслед посетительнице со странным выражением на лице – пылающей злости и – поверить невозможно, поскольку Гримм ни перед кем не склонялся, кроме него, – некоторого почтения.
– Гримм, велите подать чаю и пирожных.
Гримм не произнес ни слова и, повернувшись, зашагал по холлу, но Стентон был вполне уверен, что услышал, как его несгибаемый дворецкий проворчал что-то насчет «чая с ядом и печенья из драконьей муки».
Стентон вернулся в свой кабинет ровно настолько, чтобы успеть натянуть сюртук и сунуть бумаги в ящик стола с секретным замком. Убрав ключ в обычное место – карман жилета, он решительно зашагал к Зеленой гостиной и вошел в комнату.
Леди Алисия Лоуренс, стоявшая у окна, обернулась, чтобы приветствовать человека, к которому она явилась издалека в дождь. Стентон Хорн, маркиз Уиндем, – единственный человек в Лондоне, который, возможно, выслушает ее, прежде чем вышвырнет на улицу.
Он хорош собой, это точно. Она могла спокойно восхищаться строгими чертами его лица, не волнуясь, сочтет ли он ее также привлекательной.
Странно на самом деле, как много времени появилось у нее с тех пор, как она перестала заботиться о таких вещах. Конечно, она мало что могла сделать с этим образовавшимся временем… но не было смысла плакать по пролитому молоку.