Она стиснула руки так, что из-под ногтей показалась кровь.
Он не заметил ее слепоты! Это казалось невероятным, ведь темнота так очевидна, ее не спрячешь.
Может, он старается быть галантным. Может… но нет смысла гадать. Брат прислал ей не любовника, он прислал наказание, а наказания не соблазняют тебя велеречивыми словами. Нет, они отгрызают от тебя по кусочку.
О нет, здесь разыгрывается более хитрый ход, должна быть какая-то причина тому, что он якобы не замечает ее слепоты.
Может, он хочет услышать, как она сама об этом скажет. Может, он похож на брата и тоже наслаждается ее унижением. Когда Роджер ставит ее на колени, он чувствует себя сильным.
Имоджин стиснула зубы. Она еще не была готова разыгрывать страх перед этим человеком.
– Рыцарь, я не терплю пустую лесть. Мое увечье очевидно каждому, и я не позволю над собой смеяться. Может, наш брак дает вам право на мои земли и тело, но я не принесу вам на блюде свою гордость. Так что берегитесь.
Он с мольбой поднял руку.
– Я не хотел вас обидеть. Я человек прямой, не в моей натуре тонкости, о которых вы говорите, Я честно высказал недоумение.
– Хотите сказать, что вы не знаете? – недоверчиво спросила она. – Что брат не предупредил, какую роль вам предстоит сыграть?
Роберт медлил, стараясь найти дипломатичный ответ, что было ему несвойственно.
– Мы с вашим братом вращаемся в разных кругах, – осторожно сказал он, не желая говорить, что считает Роджера не столько человеком, сколько тварью, ползающей под камнями. Такое не говорят сестре.
Она резко встала и начала прохаживаться.
Что это значит? Она пыталась разгадать уловку Роджера и забыла, что Роберт сдвинул кресло. Его предупреждающий возглас опоздал – она наткнулась на спинку кресла и чуть не упала, но сильные руки подхватили ее и прижали к груди.
На миг она забыла страх и отдалась абсолютно новому ощущению. Ей еще не приходилось быть настолько близко к мужчине, чтобы чувствовать ребра, проступающие под шерстяной туникой.
Значит, Роберт все-таки пришел одетым, как кавалер, на нем нет металла. И пахнет от него не потом и металлом, а сандаловым деревом, свежим воздухом и чем-то еще, что, видимо, присуще именно этому человеку. Чем-то столь же упоительным, как и тепло, исходящее от его большого тела.
Впервые с тех пор, как ее сослали на север, она почувствовала тепло, проникающее до костей. Тело охватил странный огонь – огонь, который не жжет, а возбуждает, он пробегал по нервам, вызывал чувства, которых она не знала, но хотела бы, чтобы они не кончались.
Это был момент, который оба хотели бы продлить вечно и который слишком быстро закончился.