Без Козыря вытирает пот со лба и ищет, куда бы спрятаться. Остаются считанные секунды… Шторы! Он подбегает к окну; за шторами как раз достаточно места для такого мальчика, как он. Франсуа прижимается к окну, но, поскольку его любопытство все же сильнее страха, выглядывает в щель между шторами.
Шаги хозяина разбудили раненого. Он садится, пытается встать на ноги. Входит Ван дер Трост, за ним шофер. Незнакомец явно испуган. Он прижимается к спинке кровати, словно боясь удара… Но у Ван дер Троста, похоже, совсем не воинственное настроение. Он вынимает сигару и не спеша закуривает. Затем начинает говорить. Но понять его невозможно: он говорит, видимо, по-голландски… Или нет? Без Козыря начинает улавливать отдельные слова. Это, оказывается, немецкий; а ведь они проходят в лицее этот язык! Зачем только он его так запустил?.. Может быть, сейчас знание немецкого могло бы спасти ему жизнь! Франсуа дает себе слово, что, если выберется отсюда, непременно наверстает упущенное.
Ван дер Трост улыбается, показывая сначала на Генриха, потом на раненого. Генрих тоже произносит несколько слов, которые, похоже, успокаивают незнакомца. Он пожимает плечами и машет рукой, как бы говоря: «Да ничего, уже прошло!» Отстегнув булавку, скрепляющую бинт, он развязывает голову и снимает вату, которой был прикрыт кровоподтек. Ван дер Трост наклоняется.
— Зер гут! — объявляет он с довольным видом и несколько раз похлопывает незнакомца по плечу.
— Энтшульдиген зи, — говорит Генрих.
Это Без Козыря понял. Это означает, что Генрих просит прощения. Но за что? Никогда еще любопытство не распирало мальчика до такой степени. И вот он уже видит, как Генрих пожимает руку раненому, а тот снова садится в постели, и вид у него теперь вполне здоровый.
Ван дер Трост обходит стол и приближается к окну. Неужели он раздвинет шторы?! На какое-то время Без Козыря теряет его из виду, но ему слышно, что голландец выдвигает какой-то ящик и что-то при этом бурчит. Вот он оказывается совсем рядом, его огромная спина закрывает мальчику видимость, и вдруг… раздается выстрел! Неужели голландец убил беззащитного человека, которого только что успокаивал дружескими речами?! «Я влип!» — в панике думает Без Козыря.
Но Ван дер Трост возвращается к кровати, и Без Козыря снова видит сквозь щель между шторами всю комнату. Голландец потрясает чем-то дымящимся. Это бутылка шампанского! Он протягивает стакан незнакомцу, наполняет его доверху, затем наливает Генриху и себе.
— Ваше здоровье! — говорит он по-немецки.
Сердце Без Козыря, на минуту остановившееся, снова начинает бешено биться. Он опирается на подоконник: ноги его не держат. А эти трое тем временем весело беседуют, и Ван дер Трост произносит что-то вроде короткой речи. Без Козыря улавливает отдельные слова: «поместье… часовня… алтарь». Поместье — это, конечно, Кермол. А часовня — это часовня Прощения. Но зачем ему сдался алтарь?