Я молча жую бутерброд.
– Да нет, – продолжает Лариса, – это я так, к слову. Ничего ведь такого не случилось. Потусовалась, потанцевала, поцеловалась с симпатичным парнем. Он очень симпатичный?
– Не то слово, – киваю я. – И представляешь, зеленые глаза!
– Но все-таки, – после продолжительной паузы опять принимается за меня Лариса, – на черта ты стала с ним целоваться? Или пока мы с тобой не виделись, ты превратилась в похитительницу сердец моложе тридцати?
Я криво усмехаюсь. Какая к дьяволу похитительница? Чувствуешь себя так, как будто соблазняешь собственного племянника.
– Да ну, что ты! Просто там… – я мнусь, подбирая слова, – было так весело… И вообще… атмосфера… И знаешь, он все-таки такой милый…
Лариса буравит меня своим взглядом и явно не верит ни одному моему слову. Я, честно сказать, сама верю себе с трудом. Но что еще можно к этому добавить, не представляю. Разве всегда точно знаешь, почему целовалась с тем или иным мужиком? Это накатывает внезапно, независимо от того, что ты думаешь. Целоваться и думать – вещи, регулируемые разными органами. Ты можешь с наслаждением целоваться и думать о том, какой он козел. И наоборот, признавать за ним всяческие достоинства и не помышлять о поцелуе.
– Ну, Лариса, – ною я, – отстань. Не знаю. Накатило.
С Ларисой, как и с Жаннетой, мы вместе учились в институте. Если составить список самых близких мне людей, то Лариса будет стоять в нем на четвертом месте, после родителей и Жаннеты. И при этом, как ни покажется странным, подчас знает обо мне больше, чем Жаннета, занявшая третье место. Этому есть простое объяснение – ее удаленность от меня. Бывает, лучше поделиться какой-нибудь проблемой с Ларисой, обитающей в Москве, чем бежать с ней к Жаннете. К тому же она обладает уникальным даром раскладывать все по полочкам. Вот и сейчас она наливает нам по второй чашке чая и приступает к своему любимому занятию.
– И все? – уточняет она. – Весело, атмосфера, милый… Это все, что ты можешь сказать в свою защиту?
– А у тебя есть какие-то дополнения? – Любопытно было бы знать, что еще она могла наковырять в моем рассказе.
– Не знала, Олька, – Лариса постукивает ногтями по столу, – что ты такая мстительная особа.
– Э-э… – озадачиваюсь я. – Ты это о чем?
– Мужик в пыль рассыпался, чтобы тебе было не противно в этой командировке, а ты, как маленькая девочка, – капризить вздумала.
Моя нижняя челюсть достигает своего крайнего нижнего положения. Я делаю над собой усилие и возвращаю ее на место.
– Ты это о чем? – повторяю я.
– О твоем замдиректора.
– А он-то тут при чем? – продолжаю недоумевать я.