Я пью кофе и разглядываю се. Прекрасный цвет лица, ясная улыбка, безмятежный взгляд. И это при страшнейшей занятости. Наверное, так и нужно жить. Не морочить себе голову, а обзавестись семьей, родить детей и погрузиться в быт с головой. Жизнь будет расписана по минутам, голова будет забита простыми вещами, и места для романтических бредней наподобие моих там не останется. Девчонки правы: романтика и семейная жизнь несовместимы. Я бы добавила: романтика и жизнь как таковая несовместимы.
Хотя… Я вспоминаю зеленые глаза Альбертино. Он звонил сегодня уже два раза. Просто чтобы узнать, как я. Это ли не романтика в наше время, когда недельное знакомство уже тянет на серьезный роман? Нет, тут же решаю я, это точно не романтика – потому что Альбертино, каким бы милым он ни был, мне абсолютно ни к чему.
– Олька, привет! – неожиданно слышу я, выходя из своего пятнадцатого вагона на перрон.
Жаннета? Что она здесь делает? Провожает кого-то?
– Нет, – отвечает она на мой вопрос, – тебя встречаю.
Что происходит в этой жизни? Раньше, бывало, не допросишься никого, чтобы встретили и помогли добраться до места назначения, а сейчас – я бы, может, и предпочла прибыть тайком, без лишнего шума, ан нет, никто меня не спрашивает. Просто приезжают на вокзал и ставят меня перед фактом.
– Так поздно, – бормочу я. – Зачем себя утруждала?
Но уже через пару секунд понимаю, что утруждала себя Жаннета не ради меня, а ради своей собственной персоны. Она не вырывает у меня из рук сумку, не бросается на шею, смотрит как бы сквозь меня и явно думает о чем-то своем. Однако отвечает:
– Какие тут труды… – И молчит после этого.
– Э-э… – говорю я. – Ну что, поехали?
– Поехали, – кивает Жаннета.
Мы медленно идем по перрону. И молчим. Меня начинает разбирать любопытство. Но начинать разговор с упорно молчащей Жаннетой – занятие сложное. Поэтому я приступаю издалека.
– Тепло, – говорю я.
– Угу, – мычит она.
– А в Москве прохладно, – продолжаю я, – и мокро.
– Ну надо же, – откликается Жаннета.
Видимо, спохватывается, что мало похожа на обычного встречающего, и интересуется:
– Как поездка?
– Нормально, – отвечаю я.
– Что народ в московском офисе?
– То есть?
– Ну, какой? – с трудом формулирует свои мысли Жаннета.
– Народ как народ, – я взмахиваю рукой, – нормальный.
– То есть все было хорошо? – уточняет она.
– Абсолютно, – не колеблясь, подтверждаю я.
Не о чем рассказывать. Хотя я, конечно, кривлю душой. А М.А.? А юный Альбертино? Но почему-то мне не хочется говорить об этом. Или оттого, что я уже выложилась до последнего вздоха Ларисе, или оттого, что сама пока не разобралась в том, что означают для меня и М.А. с его внезапным вниманием, и Альбертино с его никак не объяснимым обожанием. А раз не разобралась сама, то нечего грузить и Жаннету. Галке тоже ничего не скажу. Они начнут вертеть ситуацию и так, и эдак, довертятся до каких-нибудь выводов и преподнесут мне ;;,: как истину в последней инстанции. И я уйду, запрограммированная от пяток до макушки, без единой собственной мысли на этот счет. Нет, не желаю. Вот когда соображу сама, что к чему и нужно ли мне все это, тогда и обнародую свои приключения. Фыркаю – тоже, нашла приключения!