Над тротуаром вздымалась элегантно изогнутая витрина. Внутри стояли миниатюрные манекены в нарядных платьях по последней моде. Его внимание привлекла дама в прогулочном платье: белая муслиновая юбка по низу украшена четырьмя рядами оборок, сверху — распахнутая узорчатая накидка. Зеленый лиф плотно облегает талию, зеленые туфли и головной убор в перьях довершают ансамбль. Зеленый цвет был очень похож на цвет глаз Эсме.
Разглядывая другие фигурки, Вариан представлял себе Эсме в роскошном бальном платье, как она будет кружиться в вальсе в его объятиях. Или он воображал элегантную открытую карету с зеленым бархатом, в ней сидит его жена и улыбается ему, а карета катит по Елисейским полям. Париж! Они могут уехать и жить, как короли, на его наследство. Возможно, несколько лет.
Не успел он закрыть глаза, чтобы насладиться пьянящей картиной, как она рассыпалась на цифры: двенадцать тысяч в год, тысяча в месяц. Столько он может в считанные минуты проиграть в «красное-черное». Но нет. Он удвоит свою нечаянную удачу, утроит! Мысленным взглядом он видел кучи долговых расписок и маленькую стопку монет на зеленом сукне. А тем временем в мозгу крутилась мертвящая присказка о том кому везет в карты…
— Но я должен что-то иметь, — пробормотал он, открывая глаза.
«…дети. Если Бог будет милостив…»
Двенадцать тысяч фунтов сегодня. А завтра?
Вариан снова посмотрел на крошечную даму в зеленом, и его лицо смягчилось.
Он прошел в магазин и попросил у модистки карандаш и бумагу. Остальное доделало чувственное, праздное выражение лица.
Вариану достаточно было улыбнуться — что он и сделал несколько смущенно, — и мадам подожгла бы свою лавку, если бы он ее попросил. Она без слов принесла материалы, которые он заказал, и, пока он писал, стояла рядом, неосознанно прижимая пальцы к горлу, и смотрела на него в состоянии бредового исступления.
Вариан сложил листок и положил на прилавок монету.
— Я вам очень обязан, — сказал он. — Видите ли, это не может ждать.
— Да, милорд. Конечно, милорд, — бездыханно произнесла она. Она готова была сама отнести его письмо — хоть в Китай, если он пожелает, и только остатки достоинства заставили ее послать с поручением помощницу.
Через пятнадцать минут записка была доставлена мистеру Уиллоуби.
«Заплатите им», — гласил резкий росчерк черными чернилами. Внизу — размашистая подпись: «Э».
Леди Брентмор развернула проспект «Склад Акермана», который Эсме только что захлопнула.
— Если не хочешь сама выбирать платья, я сделаю это за тебя, — сказала она.
— Я не хочу платья, — проворчала Эсме. — Мне надо мое приданое.