— В Карашехире климат лучше, чем в Стамбуле, — заметил Азиз-бей. — В Стамбуле вообще нет погоды. Там два ветра — северный и южный. Один аллах ведает, с какой стороны подует сегодня, — турок взглянул на Бирса. — Так и в политике. Никогда не знаешь…
«Я понял вас, Азиз-бей, — мысленно произнес Бирс. — Ветры меняются, откровенность может повредить».
— Климат Карашехира суров, — ответил он.
— Да, особенно для приезжих. Увы, наш друг Дарси не перенес его.
— До сих пор выдерживал, однако, — сказал Бирс и закончил решительно. — Я должен понять, что тут случилось.
— Анаша, — медленно проговорил турок. — Жертвы ее неисчислимы.
«Не хочет сказать», — подумал Бирс.
Бирс помолчал, похвалил цыпленка. Чудесное кушанье, шедевр турецкой кухни. Потом снова ринулся в атаку. Дарси забросил за рубеж агентов и очень волновался. Не постигла ли их беда?
Турок пожал плечами.
— Пока сведений нет.
— Но один вернулся, — Бирс выложил козырь. — Почему он не пошел с другими?
Брови Азиз-бея полезли вверх. Осведомленность Бирса удивила его. Но он тотчас овладел собой.
— Прискорбно, — вздохнул он. — Таковы нравы Востока! Ссора, обыкновенная ссора, насколько мне известно. Курду и турку так же трудно ужиться…
— Как двум ястребам в одном гнезде, — подхватил Бирс, теряя терпение. — Скажите по крайней мере, что с Рифатом? Где он?
— Он близко, — молвил Азиз-бей, разглядывая свои крашеные ногти. — И в то же время очень далеко от нас.
— Точнее, — попросил Бирс.
— Рифат — сын бека, вождя племени. Они все подданные Турции, но…
Налогов они не платят, чиновников не слушают. Смутьяны, истинное бельмо на глазу аллаха! В тот вечер, накануне смерти Дарси, сотня курдов на конях, с обнаженными саблями ворвалась в пригород Аскадер, где находится больница. Рифат лежал там с помятой ногой. Он угодил под машину… Что мог сделать врач, убеленный сединами Кази Руфи? Курды схватили своего соплеменника и ускакали с ним. Озорники! Нет на них управы…
Рассказывая, турок не сводил настороженного взгляда с Бирса. Майор чувствовал — гнев Азиз-бея притворен. Напротив, похищение Рифата для него кстати. Устойчивой погоды нет, ветры политики переменчивы, и держаться в стороне бывает полезно.
— Рифат теперь у своих, — подвел итог турок. — Не советую вам рисковать.
— Я должен, — отрезал Бирс упрямо. — Я обязан увидеться с Рифатом.
Да, надо ехать к курдам. И, конечно, не только ради Мерриуотера и Ван Дорна. Из-за них он, Бирс, не стал бы подвергать себя опасности. Он мог бы просто сообщить в своей докладной, что Рифат Эрдоган, сын вольного курдского племени, теперь вне пределов досягаемости. Ясно и так, что погубило Дарси. Операция «Рикошет», столь значительная для него, по-видимому, сорвалась. Во всяком случае, он был убежден в этом. Кто-кто, а Мерриуотер и Ван Дорн знают, в чем суть этого таинственного «Рикошета», равного по силе атомной бомбе. Им-то объяснений Рифата Эрдогана не требуется.