— Напомните мне, чтобы я не позволил этому человеку приблизиться к моей лошади, — зашептал Алек, когда поэт закончил чтение. — Если он прикажет «моему благородному коню» Белизе «пронестись по равнине Элизиума с ярко полыхающей гривой», то она может просто затоптать его. Она терпеть не может, когда ее грива полыхает. И потом, о каком аллюре он говорит? Насколько я понимаю, это нечто среднее между рысью и кентером.
— Перестаньте, прошу вас, — взмолилась Кэтрин, изо всех сил пытаясь сдержать смех. — Как только это все закончится, я убью вас.
На лице Алека появилась лукавая усмешка.
— Вы сделаете это с помощью «нависшего острого меча Дамокла» или напустив «дым разгневанного Везувия»?
— С помощью обычного носового платочка Меривейл. Я задушу им вас. — Кэтрин взглянула на подиум. — А теперь помолчите. Они представляют Сидни. Постарайтесь не быть грубым, пока он будет читать.
— Я — грубым? — оскорбился Алек. — Грубой можно назвать ту чушь, которую эти идиоты называют поэзией.
Кэтрин изо всей силы ущипнула Алека за руку.
— Ой! — воскликнул он.
— Больше не говорите ни слова, иначе я превращу вашу руку в сплошной синяк.
— Я буду молчать как рыба, но лишь в том случае, если вы позволите мне держаться за вас.
Он устремил на Кэтрин горящий взор, продолжая удерживать ее затянутую в перчатку ладонь, затем дерзко положил ее на свое бедро.
Кэтрин перестала дышать. О Господи, он не должен… она не должна…
Она посмотрела украдкой по сторонам. На них никто не обращал внимания. Они сидели одни в ряду, их руки были скрыты от посторонних взоров. Осознание этого факта вызвало у Кэтрин, казалось, остановку сердца.
Уединение. Тайна. Запретный плод. Почему это имеет такую притягательность? Кэтрин виновато посмотрела на подиум, где Сидни раскладывал листки бумаги.
Ну и что? Если она не хочет испортить Сидни выступление и если для этого Алек должен держать ее за руку, она готова принести подобную жертву. Это не имеет никакого отношения к трепету, который она ощущает в груди, или ее ожиданиям относительно того, что Алек собирается делать с ее ладонью.
Кэтрин заставила себя переключить внимание на Сидни и улыбнуться ему.
Сидни должен был прочитать две поэмы. Он начал чтение первой — о падении Трои, пояснив предварительно, на какую версию он опирался.
В это время ладонь Алека скользнула по руке Кэтрин и осторожно принялся стягивать с нее перчатку.
— Нет! — прошептала Кэтрин.
— Да! — улыбнулся в ответ Алек.
Кэтрин попыталась выдернуть руку, но он удержал ее и, когда она сердито посмотрела на него, шепотом сказал: