– Я не вполне уверена, что вожделение считается грехом, когда оно возникает между мужем и женой. Не то чтобы я твоя жена, но…
– Но будешь ею, – докончил он. – Я думал о том же самом. Мне придется спросить об этом у отца Армальяка.
– Ты ужасно серьезно относишься к этому вопросу, – заметила она.
– У нас нет ни одного бокала, – сообщил он, протянув ей открытую бутылку белого вина.
Она изумленно посмотрела на него.
– Я не могу пить без бокала.
– Неужели? Почему же?
Он забрал у нее бутылку обратно и отхлебнул из нее, перевернув ее вверх дном. Она рассмеялась.
– Я не могу так пить.
– Леди придерживаются утомительного перечня ограничений, – молвил он, вынув колокольчики из бокала для вина и сунув их в стакан, где уже стояло некоторое количество их собратьев. После чего налил ей бокал вина. – И я действительно серьезно отношусь к подобным вещам.
– Почему? – осведомилась она. Вино было слегка игристым и проскользнуло в ее горло вместе со шлейфом из запаха цветов.
– Почему? Потому что я пекусь о своей душе, – ответил он, снова отхлебнув из бутылки.
Аннабел воззрилась на него, пытаясь уразуметь, что именно он имел в виду. Теперь пальцы знали, какими мягкими были его волосы и как они кудрявились на затылке. И она знала, каким было его лицо на ощупь, когда щетина только-только начинала пробиваться, вот как сейчас. И мягкость его губ, и как от их прикосновений у нее слабели колени, так что она падала в его объятия. И его глаза…
– Если ты будешь так на меня смотреть, барышня, – тихо молвил ее будущий муж, – то нам придется положиться на то, что Бог будет милостив и простит нас за то, что мы пренебрегли нашими клятвами.
Она смутилась.
– Я просто пыталась решить, что ты имел в виду, когда говорил о своей душе, – ответила она, уловив в своем голосе нечто похожее на хрипотцу.
– Я имел в виду, что пекусь о своей душе, – сказал он. – Я не могу придумать, как это выразить иначе. Душа – это ценность, которую даровал мне Господь, и я не намерен осквернять ее.
Аннабел нахмурила брови и рассеянно допила вино, что оставалось в ее бокале.
– Ты хочешь сказать, что ты… ты верующий? У него сделался слегка удивленный вид.
– Я не вполне уверен, что ты разумеешь под этим, но подозреваю, что ответом будет «да».
Верующий? Они с сестрами ходили в церковь каждую неделю на протяжении всей своей жизни, но она бы никогда не назвала себя человеком, которым движет нечто большее, нежели простое соблюдение церковных обычаев.
– Я так понимаю, ты не назвала бы себя верующей, – сказал Эван.
– Нет, – молвила Аннабел, – хотя меня, разумеется, нимало не беспокоит тот факт, что ты… я хочу сказать, что я рада, что… – Но она запуталась в словах, не в силах придумать, что еще сказать.