– Аннабел, – позвал он, и голос его прозвучал так грубо и низко, что он сам удивился.
– Да?
Однако она не открыла глаз – только прислонилась к нему.
– Мой фант. Могу я получить его сейчас?
– Ты хочешь, чтобы я сняла одежду?
Ее вопрос повис в навевавшем истому полуденном воздухе. Вокруг слышались жужжание пчел и легкий стук копыт коровы Кеттла, которая беспокойно передвигалась по своему стойлу.
– Конечно, хочу, – прорычал он ей на ухо. – Но я попрошу не об этом.
– Ты собираешься снять одежду с себя?
В голосе ее послышался проблеск надежды, от которого сердце его вновь гулко забилось. Но Эван покачал головой:
– Нет. Это не имеет никакого отношения к одежде. Аннабел повернула голову и прижалась щекой к его груди.
– Тогда ты, конечно же, можешь получить свой фант. В конце концов, ты честно его выиграл.
Эван размышлял. Он думал о том, что Кеттлы устроились в жизни нисколько не хуже, чем любая другая чета в христианском мире. Если они с Аннабел остановятся здесь на денек-другой, то она узнает, что такое быть бедной не по вине ее отца-игрока. Они смогут положиться друг на друга. Губы его медленно изогнулись в улыбке. Потому что больше им не на кого будет полагаться.
– Тебе не кажется, что кареты задерживаются? – спросила Аннабел.
Словно бы в ответ на ее вопрос в отдалении послышалось громыхание: похоже, одна из его тяжелых, тихоходных грузовых карет ехала за ними, чтобы отвезти в следующую деревню. Поэтому он отбросил колебания.
– Я хотел бы посадить Кеттла с Пегги в эту карету, – заявил Эван.
– О, Эван, это восхитительная мысль!
– Мак пристроит Пегги в гостинице или у какой-нибудь повитухи и останется с ними, пока не родится ребенок. Ты сказала, что это дело одного-двух дней.
– Так думает Пегги, – сказала Аннабел. – Самая не имею ни малейшего представления о младенцах.
– Ну, тогда столько, сколько понадобится. Аннабел лучезарно улыбнулась ему:
– Это замечательный поступок!
– Но… – начал Эван. Она нахмурилась:
– Но?
– Кто-то должен остаться здесь и присматривать за коровой, курятами и домом, – напомнил Эван.
– Один из верховых? Кто-нибудь из них наверняка вырос в деревне, – поспешно предположила она.
– Я требую свой фант, – сказал Эван. – Мы остаемся.
– Мы что?
– Мы останемся и приглядим за маслом Пегги и коровой Кеттла. – Облик его прелестной, обольстительной Аннабел выражал крайнее замешательство. – Всего на пару дней, – заверил он ее и подарил ей нежный, словно прикосновение крыльев бабочки, поцелуй – один из тех, что не считались. – Мы ведь как будто не особенно торопимся. Представь, что мы добрые самаритяне.