Мейн обнаружил, что Имоджин сидит за праздничным столом рядом со своей сестрой Аннабел. Вокруг нее витал странный дух отчуждения. Мейну неоднократно доводилось такое видеть, и он точно знал, что происходит. Свет оказывал Имоджин холодный прием.
Он подошел и сел рядом с ней. Она ела пирог с голубятиной и (слава Богу!) выглядела невозмутимой.
– Вы позволите к вам присоединиться? – спросил он, послав ей ту особенную улыбку, которую приберегал для дам сердца.
– Конечно. – Вид у нее был равнодушный.
– Я так счастлив видеть, что вы больше не в трауре! – мягко сказал он.
– В таком случае вы будете огорчены, узнав, что тот факт, что я одета в черное, означает, что я по-прежнему в трауре.
– Черное идет вам, как никакой другой женщине, – сказал он, проникновенно заглянув ей в глаза. У нее и вправду были красивые глаза, с чарующе длинными ресницами. В былые времена он бы гонялся за ней, точно гончая, учуявшая лису.
– На самом деле, черное придает мне болезненный вид, – поведала она. – Но с тех пор, как я велела модистке сделать вырез на лифе как можно ниже, все мужчины, которых я встречаю, похоже, находят этот цвет недурным.
Разумеется, взгляд его машинально переместился на ее грудь, после чего взлетел обратно к ее насмешливому лицу.
– Не было надобности привлекать мое внимание к столь прелестной части вашей фигуры, – сказал он с толикой хрипотцы в голосе.
– Вообще-то была, – ответила она. – Вы ведь не обратили на нее внимания, не так ли?
– Я был зачарован подобным луку Купидона изгибом ваших губ, – молвил он.
– Хорошее выражение, – сказала она, явно нисколько не впечатленная.
Мейн подавил вздох. По всей видимости, он потерял сноровку, но он не мог выжать из себя ни капли сожаления по этому поводу. Он поведает о своей неудаче Тесс, и этот маленький эпизод будет завершен. В конце концов, согласно его опыту, женщина, вознамерившаяся испепелить свою репутацию, обыкновенно в этом преуспевает. Он не видел причины, по которой он должен поджариться до хрустящей корочки вместе с ней.
Но тут Имоджин обратила к нему лицо и спросила:
– Итак, кто же надоумил вас соблазнить меня? – Что?
– С Аннабел вы недостаточно хорошо знакомы, так что я предполагаю, что это была Тесс. – Должно быть, она прочла правду у него в глазах. – Тесс! Кто бы мог подумать, что она сможет перестать думать о своем распрекрасном муже и вспомнит обо мне?
Мысль о Тесс и ее муже, похоже, причинила ей острую боль, потому что в глазах ее появилось странное выражение, как у маленькой девочки, заблудившейся во время грозы, и Мейн почувствовал, как его намерение уйти прочь слабеет.