— Почему бы тебе не спросить няню?
— Я отправила ее спать — она слишком стара, чтобы бодрствовать по ночам.
— Может, тогда ты спросишь кормилицу? Кто-то же должен оказывать тебе помощь ночью.
— Я отослала ее прочь — она ничего не понимает в младенцах и к тому же так и не простила мне, что я решила кормить Уильяма сама. А еще она пыталась искупать его на сквозняке.
— О! — Себастьян извлек из кармана носовой платок и осторожно вытер Эсме глаза.
— Она все время говорила о его закаливании, но Уильям слишком слаб, чтобы подвергаться воздействию свежего воздуха. Представляешь, она даже собиралась вынести его на улицу и вообще вела себя легкомысленно, о чем я ей и сообщила, а она… она… — Эсме втянула носом воздух, и по ее щекам снова потекли слезы, — она сказала, что Уильям жирный, как свиная отбивная, и у него нет никакой простуды. Такое впечатление, будто она новорожденных в глаза не видела! Любой дурак в состоянии услышать, что Уильяму трудно дышать, когда он спит.
Уильям продолжал безмятежно похрапывать, и тогда Себастьян внимательно посмотрел на Эсме. Яркость красок исчезла с ее лица, и ей на смену пришли истощение и крайняя бледность.
— Бедная ты бедная, — пожалел он. — Ты совсем измучилась, да?
— Ах, это так утомительно! Никто не понимает Уильяма, никто! Даже нянька говорит, что он сильный мальчик и я должна оставлять его на ночь в детской. Но как я могу пойти на это? Что, если я ему понадоблюсь? Или вдруг он проголодается? Что, если его состояние ухудшится или сползут одеяла?
Откинувшись на спинку кровати, Себастьян нежно заключил Эсме в объятия, а она прислонилась к нему с громким мучительным вздохом.
— Он славный парень, — одобрительно произнес Себастьян.
— Да.
Эсме совершенно выбилась из сил — он видел это по ее глазам.
— Тебе непременно надо отдохнуть.
— Вовсе нет. Это ты не должен здесь находиться! — всполошилась она, принимая сидячее положение. — Моя матушка… ты ведь видел ее за обедом. Она приехала погостить, и пока…
Себастьян заранее решил, что не скажет ни одного плохого слова о матери Эсме.
— Успокойся, она не узнает, что я у тебя в спальне.
Спустя некоторое время длинные ресницы Эсме сомкнулись, и ее тело расслабилось в его объятиях. Подождав еще немного, Себастьян переложил ее на подушки и осторожно забрал из ее рук ребенка.
Глаза Эсме тотчас распахнулись.
— Смотри держи его головку прямо, — произнесла она, едва ворочая языком. — И подоткни получше одеяльца.
— Хорошо-хорошо, — успокоил ее Себастьян: — Ложись, поспи немного.
Себастьяну пришлось некоторое время приспосабливаться, чтобы ребенку было удобно в его руках.