Оба помолчали. Дженнингз внимательно рассматривал яркие узоры восточного ковра, украшавшего его кабинет.
Наконец Алекс заговорил:
— Подготовьте документ о разводе.
Дженнингз кивнул. Деликатность не позволяла ему сказать, что уже готовый документ тоже лежал в его папке.
Алекс поднялся.
— Я сообщу вам, следует ли начинать дело о разводе.
Дженнингз поклонился, и Алекс вышел. Ему нужно все обдумать в тишине и покое. Совершенно очевидно, что в Лондоне между его женой и Патриком ничего не было. То. что Шарлотта, увидев Патрика, упала в обморок, заставляло его страдать. Конечно, она, должно быть, любит его. Женщины никогда не забывают своего первого мужчину. Алекс с усилием подавил острую боль, пронзившую его сердце.
Очевидно, ребенок являлся ключом к разгадке. Если это его ребенок, то Шарлотта теперь должна быть неуклюжей и толстой накануне родов. Но это маловероятно, думал он, вспоминая, что, когда он уезжал, у Шарлотты были месячные. Она тогда не была беременна, так чьего же ребенка она носит? Он прекрасно помнил, что Дженнингз говорил об «этом ребенке»; не оставалось сомнений в том, что Шарлотта носит чужого. Это, должно быть, ребенок Патрика.
Вдруг Алекс заметил, что идет по улице, оставив позади контору Дженнингза. Он оглянулся. Его грум следовал за ним, ведя в поводу лошадей. Лошади были свежие, и это позволяло сразу отправиться в Даунз-Мэнор. Его конюшни находились на Оксфорд-роуд, и он мог бы ехать верхом рядом с каретой. После недель, проведенных на корабле, ему меньше всего хотелось на целых два дня оказаться запертым в маленькой тряской карете. Подняв руку, Алекс подозвал грума и отдал несколько распоряжений. Один из лакеев соскочил с запяток кареты и побежал вниз по улице: он должен был собрать вещи Алекса и отослать их в Даунз-Мэнор.
«Я забыл распорядиться насчет подарков», — подумал Алекс, рассеянно глядя вслед лакею. Перед возвращением он с любовью выбирал подарки для Шарлотты и Пиппы: там кусок блестящего голубого шелка, здесь резную деревянную игрушку. Незаметно их набралось не один мешок. Эти подарки должны были показать жене и ребенку, что все пять месяцев он думал о них. Тем лучше, здраво рассудил Алекс. Достаточно того, что он был ослом, позволив себе думать о Шарлотте. Она же не вспоминала о нем после того, как он сел на корабль. Алекс лишь пожалел о подарках Пиппе. Ничего, пригодятся, чтобы развлечь девочку, когда они вернутся в Лондон без Шарлотты.
Сидя в карете, Алекс быстро привык к ее покачиванию и теперь холодным взглядом смотрел вперед, на дорогу, ведущую в Оксфордшир. Как сказал невозмутимый Дженнингз, все зависело от того, когда родится ребенок. Он узнает это, как только войдет в комнату, где будет Шарлотта. Если живот Шарлотты окажется не очень велик, он не видит смысла обсуждать с ней это неприятное положение. Зачем спорить? Сердце Алекса превратилось в холодную сталь, когда он представил, как жена будет умолять его, возможно, даже обещать — опять! — что будет ему верна.