С благодарным поклоном рыцари удалились.
Как только они остались наедине, Саймон спросил:
– Ну, как, Вы сдержите свое обещание?
Он ждал новых уловок, но ответ Элинор был искренним:
– Я хотела разозлить Вас, чтобы Вы не очень размышляли о моем признании.
Саймон от удивления вновь потерял дар речи. Оказывается, Элинор не боится показать себя в невыгодном свете, умеет быть верной своему слову!
– И Вам это прекрасно удалось, – признал он. Его губы скривились.– А в чем Вы, собственно, признались?
Элинор понимала, что опекун вспомнит, как только глянет на расчетные книги. Да ей и не хотелось лгать:
– Я же призналась Вам, что внесла исправления в мои расчетные книги.
Сердце Саймона обдало холодом.
– Но почему? – ужаснулся он. Элинор виновато потупилась:
– Мой господин, я не знала, что именно Вас назначат моим опекуном…
– Что? А какая связь между моим назначением и Вашими расчетными книгами?
– То, что я слышала о Вас, – прошептала Элинор, – дает мне уверенность: Вы не ограбите сироту, а ведь согласитесь, не все такие, как Вы… Поэтому я пыталась создать видимость, что большая часть доходов из моих поместий тратилась на всякую всячину – дорогие ткани, восточные пряности, безделушки, словом, на все то, что можно съесть и изорвать. Клянусь, у меня и в мыслях не было преуменьшать долю короля – я только стремилась сохранить свое, чтобы не опустели закрома замка, не обеднел стол… Конечно, это было нечестно с моей стороны, но я и мечтать не могла, что со мной поступят честно, назначив моим опекуном именно Вас.
Суровое сердце Саймона дрогнуло при этом откровенном признании. Он понимал, что каждый спасается, как может. И Элинор поступила разумно, хотя и не совсем достойно…
Возвращаясь к цифрам, которые он изучал, Саймон убедился в том, что Элинор говорила правду. Он почувствовал облегчение. Она не лгала ему. Все события дня вновь нахлынули на рыцаря. Саймон невольно улыбнулся, вспомнив туповатых старост, смущение и испуг брата Филиппа, соломенных кукол и кормилиц Элинор, наслаждаясь смущением маленькой колдуньи, украдкой наблюдавшей за изменениями его лица.
– Вы – сумасбродка! – Саймон постарался быть суровым.– Пора бы Вам перестать кушать пироги с корицей!
– А если я пообещаю никогда их больше не кушать, мой господин, – я заслужу прощение?
– Корица – одна из самых дорогих пряностей, – серьезно ответил Саймон.– У нее вкус… Впрочем, неважно, какой у нее вкус, раз уж Вы решились не покупать ее больше. Вы меня слышите?
– Да, мой господин, – пролепетала Элинор, просияв. – Слушаю и повинуюсь: больше не возьму в рот ни крошки пирога с корицей!