– Нет, не я «возвещала о вашей неминуемой смерти»! – возмущенно запротестовала Джоанна. – В любом случае, находясь рядом и действуя, Саймон быстрее уложит вас на смертное ложе, чем поможет вам.
– Я просто не хочу ехать в Уэльс сейчас, – спокойно произнес Саймон, оправившись. – Я поразмышлял над этим и тоже считаю, что Джеффри прав. Мы должны отправиться на совет и ясно показать свое недовольство поведением короля. – В голосе Саймона уже не было той горячности, что встревожила его близких, но не потому, что его окончательно убедили доводы деверя, хоть он и не отличался бездумным упрямством, нет, просто в его душе вместе со словом «Уэльс» зазвучал нежный голос той, по которой томилось его сердце – Рианнон, Рианнон из рода птиц, свободная, как ветер, и желанная, как… Он долго не мог найти сравнение для своего чувства. И желанная, как ветер… Которую нельзя прельстить, завоевать, отобрать или получить, как бессмысленно желать этого по отношению к порыву ветра, что неожиданно опьянил тебя вольницей, вдохнул свежесть в твои легкие, вскружил голову и заворожил своей песней. И… улетел… К другим…
Нет, это невозможно. «Она будет моей», – упрямо повторил себе Саймон. И хотя она отвергла его предложение, но именно сейчас, находясь за столько миль от нее, он отдал ей свое сердце…
– Саймон! Саймон, послушай!
Кто-то назойливо дергал его за рукав, и Саймон оторвался от грустных воспоминаний. Он сделал это с радостью – представить себе, что Рианнон достанется кому-нибудь другому, было выше его сил. Улыбка тронула его мрачно сжатые губы, когда он увидел, что это была Сибелль, старшая дочь Джоанны. Саймон любил все свое семейство, но Сибелль особенно. Она была лишь на шесть лет младше его, он играл с ней, когда она еще лежала в колыбели, и считался ее самым близким другом и доверенным лицом.
– Где ты была? – с показной строгостью спросил Саймон.
– Занималась детьми, не подпуская их к дедушке и бабушке, иначе это никогда бы не закончилось. Ты ведь знаешь, какой он – всегда готов играть или рассказывать новую историю. Тостиг сейчас с юным Адамом, а девочек укладывают спать. Чем ты так опечален?
– Рианнон, – кратко ответил Саймон. Сибелль в такой же степени была посвящена в дела Саймона, как и он – в ее. Длянего было большим облегчением иметь женщину-друга. Матерей и любовниц у него было в избытке. Элинор и Джоанна беспрестанно обхаживали его – разумеется, из лучших побуждений – благоразумными советами. И хотя Джиллиан никогда не была резка с ним, она тоже скорее пыталась дать совет или мягко упрекнуть, а не просто уделить ему внимание. Все другие женщины, по-видимому, рассматривали его лишь как породистого самца. Саймон ни в коей мере не возражал против подобного отношения, но, конечно, не мог говорить о других женщинах с той, которая хотела заполучить его для себя. Казалось, одна Сибелль никогда не замечала его внешности, за исключением, пожалуй, моментов, когда от нее требовалась объективность, например, сказать, что у него грязное лицо или что ему следует причесаться, и она всегда слушала рассказы о его приключениях с удовольствием и интересом.