— Ты что, тоже дурачок, что привел ее сюда?
— Я не мог иначе, — ответил Роджер. — Я не мог оставить ее в кафе одну, когда меня взяли с собой. Мне лучше всего забрать ее отсюда.
Леония умолкла. Она узнала голос Роджера, когда собралась закричать, но сдержала крик. Агент коммуны огляделся, улицы были запружены людьми.
— Может, это и лучше, но вряд ли это возможно, — проворчал он. Затем кивнул налево. — Идите туда. Когда придет повозка, чтобы забрать тела, идите позади нее.
Это было не лучшее предложение, но Роджер был в таком отчаянии, что согласился бы и на худшее, на все, чтобы только убежать. Он тащил Леонию за собой и стал пробираться сквозь толпу, отражая удары и не обращая внимания на проклятия людей, которым он заслонял обзор. Вскоре сумасшедший рев толпы возрос.
Когда в третий раз кровавая расправа закончилась радостным ревом, Роджер был почти у стены здания, в десяти метрах от перекрестка, куда должны были приехать повозки. Юноша в рваной форме отразил пику, направленную на него, ускользнул от сабельного удара и свалился на груду тел на ступеньках. Другой удар почти свалил его с ног, он падал прямо на Роджера. За ним двое с пиками боролись на груде трупов, агенты Парижской Коммуны приближались с поднятыми дубинками. Роджер не мог больше сдерживаться и отбросил Леонию в сторону. На юном лице была ярость, руки экс-офицер поднял, защищаясь, он не закрывался от ударов.
— Стоп! — закричал Роджер. — Это не предатель и не враг. Я знаю этого человека. Он из моего родного города, честный человек и против своего желания был отправлен в войска капо. — Люди! — кричал он, — это ошибка! Вы будете смотреть, как режут своих?
Агенты коммуны повернулись, подняв дубинки, к Роджеру. Толпа с ревом ринулась вперед.
То, что могло послужить первым шагом к мучительному кровавому концу, оказалось в действительности путем к избавлению. Вместо того чтобы отпустить их, толпа окружила Роджера, Леонию и недавнюю жертву. Агенты коммуны и пиконосцы остались позади двигающейся волны, поняв по возгласам и смеху, что новый вердикт был провозглашен, более основательный, чем приказы революционного трибунала. Народ, настаивающий прежде на смерти узника, сейчас с диким возбуждением приветствовал освобождение пленника.
Перечить этому многоголосому монстру было опасно. Дубинки агентов коммуны являлись знаком их службы, а не защитой от толпы. Даже пики и сабли не помогли бы, если бы толпа разобралась в том, что происходит. Для тех и других не имело значения, что одной жертвой стало меньше. Они пожали плечами, рассмеялись и пошли прочь. Окруженный избавителями, Роджер одной рукой обнял Леонию, а другой юношу и радостно улыбался.