Наконец он понял, что время не может так тянуться. Несколько минут прошло. Более чем достаточно, чтобы войти. Тихо, медленно, едва дыша, Роджер попятился в глубь комнаты, из которой вышел. Неосвещенный коридор позади дома казался безопаснее, но Роджер не совершил новой оплошности. Он полз, прижимаясь к стене, и, в конце концов, благополучно спустился по ступеням в свое темное убежище за бочку.
Минутным делом было снова надеть камзол и обернуть портьерой Леонию. С удовольствием Роджер обнаружил, что портьера достаточно велика, чтобы и ему послужить покрывалом, даже если он будет лежать достаточно далеко, чтобы не касаться Леонии. Он был обескуражен тем, что, хотя тела Генри и не обнаружили, были оставлены наблюдатели. Возможно, нашли лошадь или узнали, что коляска не из конюшни де Коньеров. Как бы узнать, как долго будут оставаться караульные, но от этих размышлений мало проку. Немного погодя он пришел не к самой блестящей мысли, что будет просто время от времени выходить на разведку, но сейчас ему тепло и есть еще время до наступления темноты. Он задремал.
Когда Роджер проснулся, мысль о разведке не давала ему покоя, и он слегка ругнулся, потому что не имел представления, сколько прошло времени и как они будут узнавать время дальше.
— Ты не спишь?
Роджер оглянулся на нежный шепот.
— Да. Ты давно не спишь?
— Не знаю, — ответила с улыбкой Леония. — Наверно, не очень давно, я не думаю о времени.
Леония постаралась не разбудить Роджера и на ощупь вдоль стены дошла до поворота. Затем, также пройдя обратный путь, скользнула под покрывало, которое где-то раздобыл Роджер, и забылась в сладкой дреме, успокоенная теплом и дыханием Роджера.
— Ради всего святого, где ты нашел одеяло? — спросила она.
Роджер рассказал ей все, и она не нашлась, что ответить. Немного погодя она, однако, заявила, что уже, наверное, вечер или даже ночь, так как порядком проголодалась.
Роджер рассмеялся.
— Это еще мягко сказано. Я уже умирал с голоду, когда проснулся, а ведь было только обеденное время. Мы вообще не ели со вчерашнего дня.
— Да, еще бы тебе не быть голодным. Ты ведь привык съедать завтрак, а потом еще и ланч, а также ужинать после обеда, а я — нет, многие месяцы. Нас кормили раз в день, и я привыкла обходиться малым количеством еды, мне ее надо меньше, чем тебе.
Роджер вглядывался в темноту. Он не видел лица Леонии, но голос… Она говорила так, как будто благодаря лишениям они добьются своего.
— Дорогая моя, — настаивал он, сердце сжималось от мысли, что она страдает, — поешь немного.
Она засмеялась.