— В самом деле?
— Если я умру… тебе придется избавляться от тела, а с этим могут быть проблемы.
— Я спрячу его в сундук.
Она невольно засмеялась, и это вызвало новый приступ боли.
— Потише, тигрица. Береги силы.
— Я не тигрица, — еле слышно пробормотала она. — Ты сам сказал, что я мышь.
— Я ошибался. Вынужден это признать после того, как ты приняла на себя удар.
— Это… Это не в счет.
— В счет, — мрачно возразил Найл. Он нежно убрал завиток с ее влажного лба. — Знаешь, я очень люблю жизнь, но если бы ты не вмешалась, вполне мог бы помереть.
— Любой бы так поступил на моем месте.
— Любой горец — возможно, но для женщины с долины… Недаром Джорди сказал, что ты храбрая девочка. А храбрость горцы умеют ценить. Ты стала гордостью клана.
Сабрина покачала головой. Она хотела, чтобы клан ею гордился, но она была не святая.
— Я испугалась.
Найл пальцем приподнял ее подбородок.
— Конечно. Любой бы испугался. Кстати, ты мне кое о чем напомнила. Я ведь должен свести с вами кое-какие счеты, госпожа Дуглас. — Он пригвоздил ее к месту взглядом. — Какого черта ты забыла в горах ночью? Зачем подвергала опасности свою жизнь?
— Я всего лишь хотела посмотреть, как угоняют скот, — слабо запротестовала Сабрина. — Я сопровождала Джорди.
— Видит Бог, я с ним поквитаюсь.
— Его не в чем винить. Ангус разрешил мне ехать. И я ни за что не вмешалась бы, не будь в том необходимости.
Найл нахмурился:
— Лично я велел тебе оставаться дома.
— Нет, не так. Вы просто отказались взять меня с собой.
— И на то была серьезная причина. Как вы видели, угон скота — дело серьезное. Отправиться туда даже наблюдателем — непростительная глупость и неосмотрительность.
— Может, и так. — Сабрина вздернула подбородок. — Я не обязана перед вами отчитываться, сэр.
Найл еле слышно чертыхнулся и сильнее сжал ее подбородок.
— Кажется, вы сказали, что не в ваших привычках искушать раненую женщину, — напомнила ему Сабрина.
Он отпустил ее и занялся ее раной.
— Кровь как будто остановилась. Давайте посмотрим, что можно сделать, чтобы вы почувствовали себя уютнее.
Она сжала зубы от боли, когда он стал накладывать на рану свежую повязку. Руки у него были сильными, кисти узкими, пальцы тонкими и нежными настолько, что прикосновения его воспринимались как ласка, даже если причиняли боль.
— Ну а теперь, — тихо сказал он, когда с перевязкой было покончено, — надо попробовать переодеть вас в ночную сорочку, чтобы вы смогли уснуть.
— Ночную сорочку? — Сабрина была ошеломлена.
— Вы хотите сказать, что спите голой?
— Я сплю в сорочке, но… Я не хочу показывать ее вам.