– Итак, это правда! – вскричала Маргарита со взглядом, полным неизъяснимого страдания. – Мои ужасные подозрения подтверждаются. Вы меня никогда не любили, неблагодарный, обманщик, никогда, никогда!
Кричтон хотел было заговорить, но Маргарита прервала его:
– Не произносите ложной клятвы, мессир. Вы не можете долее обманывать меня. Ах! Кричтон, возможно ли, чтобы вы забыли или готовы были забыть мою любовь? Возможно ли это? Но я не хочу более обнаруживать перед вами моей слабости. Оставьте меня, мессир, идите, идите!
Кричтон, казалось, колебался. Маргарита продолжала с прежней запальчивостью:
– Но не подходите к вашей возлюбленной Эклермонде, не осмеливайтесь, если дорожите ее жизнью, нашептывать ей слова любви или советы, потому что, клянусь вам моим спасением, если вы это сделаете, она не переживет этой ночи. Теперь, мессир, вы можете уходить. Впрочем, подождите, вы не уйдете отсюда один. После того, что я вам сказала, мне любопытно посмотреть, как поступите вы для спасения вашей погибающей невинности.
– Клянусь Богом! Сестра, вам не надо для этого далеко идти, – сказал Генрих, открывая портьеру и выводя вперед Эклермонду. – Ваше свидание, как видите, имело свидетелей.
– Генрих! – вскричала Маргарита строгим тоном, как только пришла в себя от удивления.
– Эклермонда! – вскричал Кричтон, отступая в изумлении.
Последовало минутное молчание, в продолжение которого все молча и с недоверием смотрели друг на друга. Один король казался равнодушным и спокойным. Присутствуя при подобных сценах, он был в своей стихии и с улыбкой напевал веселую арию, бывшую тогда в моде. Наконец Кричтон заговорил первым.
– Разве это в обыкновении у королей Франции, государь, – сказал он насмешливым тоном, – разыгрывать роль подслушивающих? Я читал рассказы о подобных происшествиях в арабских сказках, но в летописях вашего государства – это вещь небывалая.
– О, да! Конечно, если у них столько же шансов, как было у нас для получения награды за свой труд, – весело отвечал Генрих. – В любви, как на войне, все хитрости позволительны, а наш поступок к тому же освящен законом и обычаем, но мы об этом нисколько и не заботимся. Мы желали только убедить девицу Эклермонду в том, что она называет "вашей изменой", и для этого мы привели ее сюда. Эта портьера нас превосходно скрывала, и мы не потеряли ни одного слова из вашего разговора, ни одного упрека нашей сестры. Благодарим вас за ваше доброе о нас мнение, благодарим вас за ваши прекрасные намерения относительно девицы Эклермонды, которые она находит совершенно бесполезными, и всего более благодарим вас за то, что вы вполне оправдали ее подозрения в вашем непостоянстве. Вот и все, кавалер Кричтон.