– Какой стыд! – вскричал король. – Шико! Позовите нашу стражу.
Шут вынужден был, хотя и неохотно, оставить молельню.
– Пусть же ваше желание исполнится! – вскричала Маргарита с горькой иронией. – Погибайте вместе, если вы этого желаете. Генрих, я прошу у вас одной милости.
– Какой милости, сестра?
– Милости, – отвечала Маргарита с возрастающей яростью, – милости поручить месть моим рукам, чтобы я, будучи свидетельницей их блаженства, могла также видеть и их пытки. Мне нужна кровь, брат мой, мне нужна кровь! Позовите вашу стражу. Оставьте меня с ними одну, я беру все на себя. Именем Иисуса! Я буду счастлива при виде обнаженных шпаг.
– Мы не сомневаемся в этом, моя кроткая сестрица, – отвечал Генрих, возвративший все свое прежнее хладнокровие. – Эпитафия де Гуаста нам в этом порукой. Но мы нисколько не желаем кровопролития. Если же нам понадобится палач, то мы обещаем обратиться к вам, но в этом случае, мы надеемся, что не понадобятся ни плаха, ни шпага, ни кинжал. Одно слово образумит кавалера Кричтона.
– Шпага была бы предпочтительнее, – возразила с жестокостью Маргарита, – но пусть будет по-вашему. Наше личное оскорбление не останется без отмщения.
– Кавалер Кричтон, – сказал с надменной, исполненной царственного величия вежливостью Генрих, подходя к шотландцу и устремив на него решительный взгляд, – неужели вам нужно напоминать ваше добровольное обещание полного повиновения нашим приказам? Настало время потребовать от вас исполнения этого обещания.
– Располагайте моей жизнью, государь.
– Какая вещь вам дороже жизни?
– А!
– Вы клялись своей шпагой ни в чем нам не отказывать.
– Как? Чего же требуете вы, государь?
– Обладания этой девушкой.
– Кричтон! – вскричала Эклермонда, крепче прижимаясь к своему возлюбленному. – Лучше убейте меня, но не предоставляйте его власти.
– Я имею его слово, – сказал холодно Генрих.
– Он его имеет, он его имеет! – вскричал Кричтон с выражением отчаяния. – Возьмите назад пожалованные вами титулы, ваши почести, государь, если они должны быть куплены ценой этой жертвы, возьмите мою жизнь! Мою кровь! Хотя бы она сочилась капля за каплей, но не принуждайте меня исполнить это неблагоразумное обещание! Вы изрекли бы нам обоим приговор, более жестокий, чем смерть.
– Итак, из этого мы должны понять, мессир, – отвечал Генрих, смотря на него с презрением, – что слово ваше, данное вами необдуманно, для вас необязательно. Хорошо, мы знаем теперь, как нам поступить.
– Разве ваше величество требует, чтобы я раздробил эти руки, которые цепляются за меня, и бросил ее без чувств к вашим ногам? Позовите ваших стражей, государь, и пусть они вырвут ее у меня, я не буду сопротивляться вашему приказанию.