Именно тогда я разобрался в наших отношениях с Горбачёвым до конца. Я понял и его силу, и слабость, понял исходящие от него флюиды беды, угрозы. Никогда не ставил себе цели бороться именно с ним, больше того — во многом шёл по его следам, демонтируя коммунизм. Но что таить — многие мои поступки замешаны на нашем противостоянии, которое зародилось по-настоящему именно в те времена.
«Дубинушка» и дубинка
Горбачёву надоела перестройка. Он ясно видел тупик, в котором может оказаться. Развитие ситуации было очевидным — пора было начинать постепенно переходить от неудавшихся реформ, от очередной «оттепели» к замораживанию политического климата, к стабилизации обстановки силовыми методами, к жёсткому контролю над политическими и экономическими процессами.
Его первый шаг — президентство. Он закончил процесс оформления своего нового статуса.
Одновременно он страховался от коммунистов — угрожать Президенту СССР было уже сложнее.
Горбачёв начал избавляться от людей, которые превратились в самостоятельные политические фигуры: Яковлева, Шеварднадзе, Бакатина. Горбачёву надоело бороться с легальными оппозиционерами, надоели мучительные проблемы в республиках, надоела полная неясность с экономикой. Горбачёву, наконец, надоела пассивная политика бесконечных уступок и мирных инициатив в международных делах. Горбачёв устал быть одним и тем же Горбачёвым на протяжении многих лет.
Глобальный план перестройки упёрся в его неспособность проводить практические реформы. То есть ломать и строить заново. Его ставка на идеологов либерального плана не оправдала себя. «Дубинушка», вопреки ожиданиям, сама, как поётся в русской песне, не пошла, система не желала изменяться просто так, за здорово живёшь. Она подлаживалась под любые слова.
Какие реформы хотел проводить Михаил Сергеевич? Был ли он органически способен к роли жёсткого, бескомпромиссного руководителя?
Всем известно, что Горбачёв был и остаётся приверженцем социализма с человеческим лицом. В теории это выглядит красиво. А на практике — бывший генеральный секретарь настолько боялся болезненной ломки, резкого поворота, был человеком настолько укоренённым в нашей советской системе, пронизанным ею до мозга костей, что поначалу сами понятия «рынок», «частная собственность» приводили его в ужас.
И этот ужас длинным шлейфом тянулся за всеми действиями «партии и правительства».
Даже после августовского путча Горбачёв крайне болезненно воспринял решение о приостановлении деятельности компартии!
Так о каких реформах могла идти речь в рамках «жёсткого курса», который наметился в связи с новой горбачевской командой: министр внутренних дел — Пуго, новый министр иностранных дел — Бессмертных, премьер-министр — Павлов, вице-президент — Янаев и др.?