– Похоже, я умираю, ангел, – произнес он.
Не в силах ответить, Аннабель лишь кивнула.
– В моем ранце… мамина Библия. Отошлите ее ей?
– Отошлю. – Она погладила Чарли по щеке, нежной, как у ребенка, тронутой первой юношеской щетиной.
Аннабель снова запела колыбельную, и мальчик заснул, возможно, навсегда.
– А стоило ли оно того, Чарли? – прошептала Аннабель.
К ее удивлению, он с улыбкой кивнул:
– Да.
Каким-то образом Уинстону удалось передвинуться, и теперь он лежал рядом с Чарли. Аннабель поймана на себе его изучающий взгляд и печально улыбнулась.
– Вы помните Бо, младшего брата Карлайла?
– Маленького наглеца с соломенными волосами?
– Теперь он уже не такой маленький. Ваш друг напоминает мне Бо.
– Чарли… он тоже младший в семье. Его брат делил со мной комнату в военном институте. Погиб прошлым летом при Шарпсберге. Я обещал ему присмотреть за Чарли. – Уинстон попытался пожать плечами, но сморщился от боли. – Не очень хорошо у меня это получилось, а?
– Вы все сделали так, как сделал бы любой другой. – Аннабель подавила вздох, опуская марлю в ведро с водой. Отжав ее, она принялась вытирать лоб Чарли. – Бо приняли в Военный институт Виргинии, но, несмотря на то, что Карлайл гордился бы им, меня бы больше устроило, чтобы следующей осенью он не попал туда. Я не хочу, чтобы он был военным.
– Мальчик все равно станет мужчиной. По-другому быть не может.
– Кто-то уже говорил мне однажды нечто подобное.
– И этот человек был прав, мисс Холстон.
– Возможно.
Аннабель обмакнула марлю в ведро. Руки у девушки загрубели и потрескались от воды и холода. Она вытирала их передником, а когда подняла глаза, увидела его.
Он стоял у дверей конюшни и беседовал с доктором Стрингером. Фонари отбрасывали свет на его лицо, под глазами пролегли тени. Доктор указал на противоположную сторону конюшни, и Ройс, кивнув, отправился туда. Он двигался, как обычно, с присущей ему ленивой, меланхоличной грацией, словно кот в жаркий летний день. Потом присел рядом с каким-то солдатом и осторожно потрепал его по плечу – командир, навестивший раненого после окончания битвы.
В памяти Аннабель всплыли слова Гордона: «Он скажет, что он бессердечный негодяй, а потом сделает что-нибудь такое доброе и благопристойное, что дух захватывает».
Милостивый Боже, как же она любила его! Какой же юной и наивной она, должно быть, казалась ему, когда положила к его ногам свое сердце, полагая, что этого достаточно.
– Санитары только что принесли горячий суп, – сказала Аннабель, вновь переключая внимание на раненого лейтенанта Уинстона Эллиса. – Вы сможете поесть?