Фельдмаршал кратко поведал динамику событий. Другие очевидцы рассказывали, как по пути к Зимнему Елизавета, чтобы не поднимать излишнего шума, вышла из саней и пошла пешком, но двигалась медленно, начала отставать, а солдаты шли быстро — подгонял крепкий мороз. Тогда гвардейцу подхватили ее, посадили на плечи и внесли в Зимний дворец.
Упоминая об аресте брауншвейгской фамилии, Миних не упомянул, что Анну, ее мужа и сына сначала доставили во дворец Елизаветы у Марсова поля, а затем новая императрица сразу же милостиво согласилась отпустить их домой, о чем она сообщила в Манифесте 28 ноября 1741 года: «...из особливой нашей природной к ним императорской милости, не хотя никаких причинять им огорчений», всю фамилию велела отправить на родину в Германию.
К исходу ночи Елизавета обосновалась в царских апартаментах Зимнего дворца. Пока составляли Манифест и присягу, она распорядилась камергеру Петру Шувалову:
— Поезжай-ка, Петр Иванович, к Шетарди, взбуди его и пускай ко мне прибудет. Потом извести фельдмаршала Ласси, чтобы не тревожился.
Спросонья французский посланник ничего не понял. Только вчера он отправил депешу в Париж, где уведомлял, что Елизавета может прийти к власти только с помощью шведов, которыми верховодят французы.
«Если партия принцессы не порождение фантазии (а это я заботливо расследую, обратившись к ней с настойчивым расспросом), вы согласитесь, что весьма трудно будет, чтобы она могла приступить к действиям, соблюдая осторожность, пока она не в состоянии ожидать помощи (от Швеции). Партия эта слишком многого хочет и выказала бы вполне свою несостоятельность, если бы потребовала для обнаружения своих действий, чтобы шведы были в Петербурге».
Теперь же все вдруг изменилось, значит, он опростоволосился, и Шетарди помчался во дворец поздравлять с восшествием на престол новую императрицу.
— Повести Левенгаупта, дружок, — сказала ему Елизавета в ответ на приветствия, — хочу мир со ведами заключить. Нынче незачем кровь людскую зря проливать.
Шетарди в этот же день направил гонцов к шведам, а поздним вечером засел строчить донесение королю Людовику XV. Надо срочно поправить свое положение.
«Ваше величество, два обстоятельства, мало значащие сами по себе, только что ускорили наступление переворота, который, возвратив Россию самой себе и побудив ее вернуться к своему естественному состоянию, может иметь следствие весьма большой важности для службы вашего величества. Действительно, меньшая резкость со стороны Правительницы при разговоре, происходящем у нее в понедельник с принцессой Елизаветой, могла бы отсрочить на некоторое время проявление недовольства этой принцессы».