— Слушаюсь, мэм. Пусть только пальцем меня тронет — и пожалеет об этом.
В конюшне все стойла сейчас были пусты, кроме одного, где находилась чалая кобылка, у которой было повреждено копыто. Животное приветливо фыркнуло, когда Бесс проходила мимо. Девушка не поленилась дать ей горсть овса. Лошадь качала поедать его прямо с ладони; ее мягкие губы приятно щекотали кожу.
— Хорошая девочка. Ешь, ешь. Хорошая. Умница, Дженни, — ласково приговаривала Бесс, похлопывая кобылку по загривку. — Мы тебя быстро поставим на ноги, не бойся.
Она поцеловала Дженни в бархатистую морду. Лошади всегда были страстью Бесс. Совсем еще крошкой научилась она ездить верхом. Заслуга деда! Если девчушка не скакала верхом, значит, возилась в конюшне, одновременно и мешая, и помогая конюхам. А иногда просто сидела рядом с какой-нибудь кобылкой и тихо рассказывала ей о чем-то.
Попрощавшись со страдалицей Дженни, Бесс подошла к «камере». Шотландец ничком лежал на чистом тюфяке. Казалось, он был без сознания. Бесс болезненно сморщилась, увидев его спину. Сейчас она выглядела даже хуже, чем сразу после порки. Запекшаяся кровь чернела на длинных рваных ранах, бурые пятна покрывали грубую ткань его брюк. В одном месте, на плече, плеть рассекла тело почти до кости.
«Господи, помилуй, — мелькнуло у Бесс, — ведь это все я…»
— Поосторожнее с ним, мисс Бесс — донесся голос охранника Неда.
Его слова вернули Бесс к реальности.
— Быстро — воды и чистых салфеток, — распорядилась она. — Да захвати душистой соли для ран. Можешь взять в стойле у Дженни, я приносила ей вчера.
Кинкейд приоткрыл глаза и чуть повернул голову.
— Чего тебе еще нужно? — прохрипел он. — Или пришла прикончить меня?
Его характерный шотландский выговор почему-то вызвал у Бесс необъяснимую дрожь.
— Нет, — все же твердо сказала она. — Я пришла проверить, не загноились ли раны. Мне смерть твоя не нужна. И калеки тоже не надобны.
Кинкейд пошевелился, собираясь сесть, но, заскрипев от боли зубами, вновь рухнул на подстилку. Его загорелое лицо приобрело землистый оттенок, скулы побелели.
— Что, так больно? — вырвалось у Бесс, хотя она прекрасно понимала нелепость этого вопроса.
— Да, бывало, я чувствовал себя лучше.
Бесс осторожно приблизилась к нему. Правая его рука была прикована цепью к железному крюку в стене. Левая оставалась свободной. Девушка старалась быть вне его досягаемости.
— Я собираюсь промыть твои раны, — сказала она. — Если расслабишься полностью, будет легче.
— Хорошо тебе говорить — «легче»! — буркнул Кинкейд.
Сердце Бесс колотилось так, что трудно было дышать. Почему она разнервничалась из-за этого разбойника? Крови она никогда не боялась, ей с детства приходилось лечить и людей, и животных. Бабушка утверждала, что у нее легкая рука.