« Но зачем? – подумалось ей тотчас. – Ведь я могу одеться у себя в спальне…»
Она захлопнула крышку сундучка.
Ей показалось, что в коридоре очень холодно. Она прошла вперед, но вернулась в каморку, чтобы погасить свечу. Однако в каморке не оказалось горящей свечи.
В спальне она умылась и переоделась, уложила волосы, свернув их жгутом на затылке. Она была тверда в своем решении.
***
Петр досадливо протирал глаза. Кажется, до утра было еще далеко.
– Что? Что случилось? – бормотал царь. Он понял, что перед ним – Константин.
На молодом человеке лица не было.
– Ваше Величество! Простите, Ваше Величество!.. Несчастье!.. Ваше присутствие необходимо… Непременно!..
– Черт!.. – Петр сел на кровати, спустил ноги, оглянулся. Свечи были зажжены, денщик держал наготове одежду.
– Что случилось?.. Да побыстрее ты!.. – Царь торопил слугу.
Константин молчал.
– Что случилось? – Петр досадовал.
– Убийство, – тихо произнес Константин.
Глаза царя широко раскрылись.
– Какое убийство? Кого убили? Говори! Опущенные руки молодого человека невольно дрогнули. Лицо побледнело еще больше.
Петр, уже одетый, стоял посреди комнаты. В несколько широких шагов он приблизился к юноше почти вплотную. Глаза царя засверкали.
– Кто убит? Говори! Неужели убита твоя мать? Нет! Где Чаянов?..
– Все уже на ногах. А моя мать жива. Но с ней случилось несчастье. Она убила…
– Кого? – бросил Петр.
– Свою служанку… ту девушку, финку…
– Девку?.. Убила?.. За дело, должно быть…
– Я ничего не знаю. Мать требует правосудия.
– Какое, к черту, правосудие! Если девка в чем-то и провинилась, то уже достаточно наказана!..
– Простите, Ваше Величество, мать сама хочет наказания для себя…
– С ума, что ли, спятила кума?! Дай ты ей водки… – Петр обернулся к денщику: – Снимай с меня сапоги!.. – Царь сел на кровать. Денщик склонился к его ногам. – Будят, черт знает, зачем!.. – ворчал Петр.
И вскоре он уже похрапывал, накрывшись одеялом. Константин прошел в гостиную. Его мать сидела у стола, опираясь локтем на столешницу. Пальцы ее нервно теребили кружево, которым был оторочен вырез платья.
– Где государь? – спросила она по-французски, увидев сына.
Константин помялся и отвечал тихо:
– Государь говорит, то есть он полагает, что происшедшее с тобой – пустяк. Государь приказал не будить его.
Она хотела было что-то сказать, но промолчала. В комнату вошел Чаянов. Поклонился почтительно даме. Аделаида-Анжелика не обратила на него внимания. Чаянов повернулся к ее сыну:
– Не оставите ли вы нас вдвоем, Константин? Я хотел бы побеседовать с вашей матерью…
Мадам Аделаида резко вскинула голову: