— Вот что нам поручили сделать, — начала Морозова. — «Рослав» в прошлую пятницу потерял одного своего человека. Потерял — в том смысле, что не могут его найти.
Она внезапно замолчала. Три пары глаз выжидающе смотрели на нее. Они терпеливо ждали, ничем не выдавая своих эмоций.
— Я начну с другого, — вновь заговорила Морозова. — Шеф просил вам сказать, хотя сама я не уверена — стоит ли об этом...
— Не говори, — предложил Монгол.
— Я скажу, — она машинально махнула рукой с выставленными буквой V пальцами: на счастье, на победу. — Шеф считает, что это очень важное дело. Важное для всей корпорации. Если мы сможем его правильно раскрутить, то тогда все изменится.
— Что — изменится? — осторожно уточнил Карабас.
— Шеф считает, что таким образом мы сможем вытащить в Москву Лавровского. Мы поставим «Рославу» ультиматум, они продавят Генеральную прокуратуру и МВД, все обвинения будут сняты, и Лавровский вернется домой.
— Ух ты, — качнул головой Дровосек, а Карабас даже вздрогнул, будто бы от нарисованной Морозовой перспективы ему стало немного страшновато.
Борис Романов: задолго до часа X (7)
Он им ничего не сказал. Он ничем не выдач истинную причину своего столь жалкого похмельного состояния. Марина с презрением подобрала с пола пустую бутылку и выбросила ее в мусорное ведро. Потом вернулась в комнату и встала у постели мужа, который лежал неподвижно, закрыв глаза и скрестив руки на животе.
— Ты еще долго будешь валяться?
— Ах-хм, — сказал в ответ Борис.
— Мы с Олеськой через полчаса едем в зоопарк. Поторопись, если хочешь успеть.
Он не хотел успеть, и он не успел. Марина не без раздражения хлопнула дверью — Борис тут же открыл глаза, встал и подошел к окну. Это был один из первых по-настоящему теплых дней, и было приятно смотреть на женщин без пальто и мешковатых курток, тем более если эти две женщины — твоя жена и твоя дочь.
Но он им ничего не сказал. Он просто решил все взять на себя, так было проще и одновременно сложнее.
Борис залез под душ и, тихо подвывая от ужаса, включил холодную воду. За считаные секунды его пробрало до костей, до коры головного мозга — по крайней мере ощущение было именно такое.
Зато мысли потом пошли четкие и ясные, и от этой ясности тоже могло пробрать до костей.
Во-первых, было понятно, что сейчас уходить нельзя. Сейчас — это слишком рано. Слишком мало времени прошло после демонстрации того фильма в главном корпусе. Проверка наверняка еще не закончилась, а если кто-то из СБ дознается о разговоре — если это можно назвать разговором — между Романовым и ныне покойным вице-президентом, то колпак продержится еще какое-то время. Это время нужно будет переждать. Нужно будет стиснуть зубы, обхватить голову руками, чтобы не пухла, и переждать.