Прежде Ада не имела удовольствия лицезреть его живьем и на малом расстоянии, и потому сейчас разглядывала с неприличной пристрастностью: вислые щеки, рачьи глаза под насупленными над грушевидным носом мохнатыми бровями. Усы – щеткой. Без военного «френча» он казался значительно ниже и полнее, чем на самодельной трибуне. А расстегнутый ворот надушенной какой-то резкой, как клопомор, дрянью, прямо-таки располагал к неофициальному общению.
– Могу я присоединиться к вам, Ада?
Она вздрогнула от звука собственного имени, потому что в его устах оно прозвучало как плевок.
– С какой стати? – Ада уже отошла от первого замешательства и приготовилась к обороне. – Решили узнать противника в лицо? Наметить, от кого в первую очередь будете спасать Россию?
– Ни Боже мой! – он отставил стул и с шумом на него уселся, как петух на забор. – Вы меня не так поняли. Я пришел сказать, что искренне вами восхищаюсь, ваше красотой, смелостью…
После подобного заявления земля непременно должна бы была разверзнуться и поглотить его вместе со стулом в тартарары… Ну, или хотя бы уж ножки-то подломиться были просто обязаны. Но ничего подобного не произошло, грозный борец за чистоту России продолжал, как ни в чем ни бывало, лить шампанское в бокал Ады Беркер.
– Извините, генерал, – сказала она осторожно, – вы не в курсе, что я еврейка? Даже по паспорту.
– Ах, бросьте, – воскликнул он, сморщившись. – Оставим эту митинговую чушь! Я сейчас не на работе. Вы, как никто другой, должны понимать, что значит работа на публику. Нередко приходится говорить то, что хочет услышать возбужденное быдло. Политик – тот же лицедей. Ведь и вам не всегда в радость бродить в одном белье по этой вашей… трибуне.
– Подиуму.
– Один черт. Давай-ка выпьем и перейдем на «ты», как два актера – собратья по ремеслу. Согласна?
– Постойте, значит, сегодня мы с вами пьем на брудершафт, а завтра ваш электорат скажет: «Ату!», и вы снова объявите охоту на ведьм?
– Будь спокойна, – заверил генерал, – лично тебе ничто не угрожает. Напротив, если хоть одна сволочь дотронется до тебя пальцем или скажет что, я ее в порошок сотру. Можешь считать меня своим поклонником и покровителем. Ну, давай, за дружбу и более тесные отношения, – он подмигнул и, оттопырив мизинец, протянул бокал, обмазывая девушку сальным взглядом.
Ада улыбнулась.
– Вынуждена вас огорчить, генерал, но с вами я не то, что пить, а, как сказала бы моя подруга, на одном поле… не сяду. Успехов вам в вашей грязной работе.
Она быстро поднялась и пошла к выходу. Вечер был безнадежно испорчен. Как и ресторан, оскверненный смрадным присутствием этого господина. Больше она сюда не придет.