Весь день все ее мысли крутились вокруг Кейна де Болта. Они обменялись всего несколькими фразами, однако его лицо и голос четко запечатлелись в ее памяти. Ни одному мужчине до сих пор не удавалось лишить ее покоя, и непривычное чувство раздражало ее. Ванесса клялась себе больше не думать о нем, а через минуту снова ловила себя на том, что вспоминает его слова, голос, походку. Она понимала: что-то произошло с. ней в тот день в Додже, когда она его увидела. Как это называется, она не знала, но чувствовала, что между ними возникла какая-то внутренняя связь. Даже мысль о нем приводила ее в волнение. Да и он не пытался скрыть огонек интереса, мелькавший в его глазах. Обычно так мужчина смотрит на желанную им женщину. Она замечала подобные мужские взгляды и раньше, но никогда это не вызывало в ней таких странных чувств – словно душа ее распахнулась ему навстречу.
Он был не похож на других – судя по его манерам, он мог бы быть принятым и в самых высших кругах. Была в нем еще какая-то загадка, которая привлекала не меньше, чем красивое загорелое лицо, золотистые глаза, худые, но налитые силой руки. Шрам на щеке лишь добавлял таинственности, которая и так окружала его. В Миссури его бы назвали человеком действия. Сегодня он смертельно рисковал, чтобы вернуть им мулов. Интересно, выпадет ли ей когда-нибудь шанс поблагодарить его?
Кейн увел лошадей на добрых пять миль в обратную сторону и хлестнул кнутом, от чего они галопом понеслись в разные стороны. Теперь хоть можно быть спокойным: пройдет немало дней, прежде чем полукровка и косоглазый снова сядут на своих лошадок.
Сам же Кейн буквально скорчился в седле от пронзительных, режущих болей в желудке. С момента отъезда из Доджа боль дала ему передышку, лишь изредка напоминая о себе. Он даже поверил, что его болячка, что бы это ни было, сама собой прошла. Этой ночью перед рассветом он съел банку консервированных персиков, не желая терять время на приготовление завтрака. Проклятые персики, должно быть, были испорчены – желудок никак не соглашался переварить их.
Он свернул к реке и в конце звериной тропы к водопою обнаружил громадные валуны и густой кустарник. Он сполз с лошади и сел на камень, ожидая, когда боль наконец отпустит. Теплое солнце приятно согревало спину. Так он и сидел, гадая, сообразила ли наконец Ванесса, что едва не подставила его под пулю сегодня утром. Кейн жутко разозлился на нее тогда: ее непокорность дорого могла ему обойтись. Стоило ему моргнуть, и полукровка бы тут же выстрелил. А Джон Виснер – опытный, понимает что к чему, подумал Кейн. Если бы дело дошло до схватки между ним и полукровкой, Джон не спустил бы с толстяка и блондина глаз. Ванесса обострила ситуацию до предела, и толстяку не повезло.