По вытоптанному тяжелыми боевыми конями полю уныло бродили лишившиеся приюта коровы и овцы, а в отдалении слышался яростный собачий лай. Роб жевал горячую ячменную лепешку, размышляя над полученными от Дугласа сведениями.
— А что собирается делать король? — осведомился один из лежавших у костра Макнэшей. Пламя освещало его небритое, покрытое шрамами и измазанное сажей лицо.
— Известно что — продолжать войну, — откликнулся кто-то из воинов.
Роб посмотрел на собравшихся у костра горцев. Все они походили друг на друга, как близнецы, — заросшие чуть ли не до самых глаз лица, мрачные и усталые.
— Правду ли говорят, что у англичан появилось новое оружие? — спросил Макнэш.
— Правду, — ответил Черный Дуглас, но с таким пренебрежительным видом, что застывшие в ожидании его ответа люди сразу повеселели. — Это оружие называется «бомбарда». Она стреляет каменными ядрами, которые выталкивают из ее ствола газы, образующиеся при сгорании черного пороха. Оружие это, конечно, опасное, но таскать его за собой сплошное мучение — такое оно тяжелое. — Весело блеснув черными глазами, Дуглас добавил: — Так что когда англичане будут подвозить бомбарду к полю боя, нам не составит труда их выследить и изрубить на куски обслуживающих ее людей еще до того, как она успеет выстрелить.
— А из этого следует, — сделал вывод Макнэш, — что у нового оружия больше недостатков, чем достоинств.
— То же самое можно сказать и об англичанах. — Дуглас подбросил в костер поленце и посмотрел на Роба. — Что-то ты сегодня молчалив, Гленлион. Или ты не доволен нашими сегодняшними успехами?
— Напротив, милорд. Я всем доволен, — произнес Роб и снова погрузился в молчание. Ему было трудно подыскать нужные слова, чтобы объяснить причину охватившей его печали.
— Завтра, — сказал Дуглас, — мы нападем на владения графа Уэйкфилда. Пройдет совсем немного времени, и твоя леди об этом узнает.
— Не сомневаюсь.
— Так вот, значит, в чем причина твоего дурного настроения, — протянул Дуглас, удивленно выгнув бровь. — Опасаешься, что мы причиним ущерб собственности отца твоей милой? Между тем я, чтобы набрать денег на этот поход, заложил собственный замок — и, как видишь, не расстраиваюсь.
— Ничего такого я не опасаюсь, — ответил Роб. — Уэйкфилд ничуть не лучше других пограничных английских баронов и снисхождения не заслуживает. Я опасаюсь за мою прекрасную даму, которую оставил в Гленлионе. — Роб криво ухмыльнулся и добавил: — Прежде такого рода опасений у меня не было, и я еще не успел с ними свыкнуться.
Дуглас расплылся в улыбке.