Я неохотно позволила ей увлечь себя в сторону деревни.
— А зачем они положили его там? — поинтересовалась я, сев на камень, чтобы снять чулки; мы собрались переходить вброд ручей. — Они что, надеются, что Маленький Народец вернется и вылечит его? — Я все еще беспокоилась о ребенке — он выглядел таким больным. Не знаю, что с ним было, но я, возможно, могла бы ему помочь.
Наверное, можно оставить Гейли в деревне и вернуться за младенцем. Только придется сделать это как можно скорее; я посмотрела на небо, где на востоке мягкие серые дождевые тучи быстро темнели, наливаясь темным пурпуром. На западе еще оставалось розовое свечение, но светло будет не больше получаса
Гейли зацепила изогнутую ручку корзинки за шею, подобрала юбку и ступила в ручей, вздрогнув от холодной воды.
— Нет, — ответила она — Точнее, да Это холмы фей, и спать в них очень опасно. Если оставить подменыша на ночь в таком месте, Народец придет и заберет его, а на его место положит украденного человеческого ребенка.
— Но этого не произойдет, потому что это не подменыш. — У меня захватило дух от ледяной воды. — Это просто больное дитя. И он может не пережить эту ночь под открытым небом!
— И не переживет, — коротко ответила она. — К утру умрет. И я возлагаю надежды на Господа, что нас возле него никто не заметил.
Я замерла, перестав обуваться.
— Умрет? Гейли, я возвращаюсь за ним. Я не могу его там оставить! — Я повернулась и снова ступила в ручей.
Она догнала меня и так сильно толкнула в спину, что я упала в воду лицом вниз.
Барахтаясь и захлебываясь, я все же сумела встать на колени, разбрызгивая во все стороны воду. Гейли в мокрой юбке стояла почти по колено в воде и внимательно смотрела на меня сверху вниз.
— Ты, проклятая свиноголовая английская задница! — заорала она. — Ты ничего не можешь сделать! Слышишь меня? Ничего! Считай, что этот младенец уже умер! И я не позволю тебе рисковать нашими жизнями из-за твоих полоумных идей! — Фыркая и бурча что-то себе под нос, она наклонилась, подхватила меня подмышки и подняла на ноги.
— Клэр, — настойчиво сказала она, тряся меня за плечи. — Выслушай меня. Если ты подойдешь к ребенку, а он умрет — а он умрет, поверь мне, я уже такого насмотрелась — в его смерти семья обвинит тебя. Понимаешь, как это опасно? Ты что, не знаешь, что про тебя говорят в деревне?
Я стояла и дрожала под холодным закатным ветром. Меня разрывали противоречивые чувства — страх за свою жизнь и мысли о несчастном беспомощном младенце, медленно умирающем сейчас в темноте, с букетиком полевых цветов у ножек.