— В вас, кажется, есть большая вера в эту страну, — сказал Эндрю.
— Да, у меня есть вера. Клянусь Господом, я в нее верю! — Райдер наклонился и ткнул Эндрю в грудь. — Чем больше поселенцев, тем больше потребность в экспансии, в распространении на север и юг, Маклей, а затем и в глубь страны.
— Расселение за пределами колонии? Разве можно на это рассчитывать?
Райдер вздохнул. Ему вспомнились послеобеденные рассказы Брукса о тайнах и опасностях неизведанного континента. Это были захватывающие истории, которые надлежало рассказывать после пары-другой стаканчиков. Обладая знаниями, полученными из первых рук, Брукс мог не бояться возражений. Он скептически относился к идее экспансии, указывая на то, что прямо за прибрежными долинами лежит длинная гряда дымчато-голубых непроходимых гор. Губернатор Филипп неоднократно пытался найти проход через них, но все отправляемые им экспедиции возвращались ни с чем. Брукс полагал, что их никогда не удастся пересечь и что поселение там и останется, загнивая на одном месте, так и не преодолев преграду.
— А, вы думаете о Голубых горах, — сказал Райдер терпеливо. — Они, конечно, являют собой препятствие, нельзя не признать этого. Но вольные люди всегда смогут найти себе место, как это произошло в Канаде или в Америке. Поселение будет загнивать, только если оно останется исправительной колонией. Только вольные поселенцы смогут добиться чего-то в этом краю. Сначала их будет так мало, что они почти не будут заметны. Их жизнь будет полна неудобств, Маклей, знайте это. Селиться нужно в расчете на адски тяжелые условия. Они будут в изоляции, их женщины будут страдать. Но, Боже мой, какое вознаграждение они получат! — Он улыбался, глаза его засверкали. — Когда наконец наступит процветание, то именно ранним птичкам будет лучше всех.
Улыбка Райдера медленно растаяла, голос смолк. Разговор закончился. Но когда Эндрю направился прочь, он мысленно взвешивал свой план — план, который у него уже созрел еще до разговора с Райдером. План, который предлагал выход для него и для Сары.
III
Несмотря на яркое солнце, Столовая Гора как-то мрачно нависала над аккуратным голландским поселением и сгрудившимися в заливе судами. Но Сара и Эндрю, стоя рядом у борта, не обращали внимания на вид, который надоел им за три недели, в течение которых «Джоржетта» стояла здесь на якоре: их мало интересовал этот строго спланированный, но странно нецивилизованный городок. Внимание их было сосредоточено на беспорядочной суете внизу, где стояла баржа с шумным и неуправляемым грузом свиней, овец и крупного рогатого скота, которых грузили на судно. Теплый воздух наполняли протестующие крики животных, а в сопровождающей баржу лодке, которая держалась на безопасном расстоянии от отчаянной борьбы людей с упирающимся скотом, голландец, который подрядился поставить их на «Джоржетту», добавлял свои крики и проклятия к общему гвалту. Гам и вонь усиливались, но бурное оживление, которое они наблюдали внизу, удерживало их. Глаза Сары встретились с глазами Эндрю, когда обоим показалось забавным, как лодочник, безуспешно борясь с чрезвычайно подвижным поросенком, потерял равновесие и упал за борт, все еще прижимая его к себе. Голландец — владелец живого груза — вскочил на ноги с громкими проклятиями. Все взгляды устремились на воду, где творилось что-то невообразимое: после первого всплеска началось бурное хлопанье по воде и возня. Владелец, несколько секунд наблюдавший сцену, исполненный ярости и презрения, начал действовать. Подобно молнии он метнулся к той части баржи, которая была ближе всего к борющейся паре — в стремительности его порыва было видно опасение потерять ценную собственность. Он наклонился и ухватил поросенка за шкирку. Сильно размахнувшись, он швырнул его в лодку, где тот стал выкашливать соленую воду и жалобно визжать. Скупым жестом владелец дал понять, что его работнику следует протянуть весло. Беднягу в конце концов подняли на баржу, ухватив за пояс.