– Чай с лимонным печеньем – именно то, что нужно, – сказал он, удивившись самому себе. Он ненавидел чай. Он наблюдал за тем, как она делает распоряжение. Наверное, ему придется теперь привыкнуть к чаю. Ведь именно этот напиток обычно пьют священники.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложила она. – Простите, боюсь, не расслышала вашего имени.
Он тут же поклонился:
– Хэмфри Неттертон к вашим услугам. Я старый друг Доминика, то есть лорда д'Акра.
– А я мисс Петтифер. – Она сказала это так, будто он должен был знать, кто она такая. Она протянула руку, и он взял ее в свою. Как и вся она, ее рука была маленькая и мягкая. Ее глаза были карими, точь-в-точь такого же цвета, как ее волосы. Кожа была кремовой.
Они стояли, глядя друг на друга, пока Фрей не очнулся достаточно, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Я также новый викарий церкви Святого Стефана.
– О! – Лицо ее скривилось. – О-очень рада п-познакомиться, – выговорила она и расплакалась.
Фрей понял, что в подобных обстоятельствах у мужчины есть только один выход. Он прижал девушку к груди и обнял ее, давая ей возможность выплакаться на его аккуратно завязанном шейном платке.
Она рыдала у него на груди, дрожа в его руках как маленькая мышь. Он обнимал ее, гладил по спине и пытался как-то успокоить. Ее кудри щекотали его нос. Он вдохнул ее аромат. Она пахла… он нахмурился, пытаясь понять, что это за аромат. Что-то сладкое и простое… как мыло и… анютины глазки? Разве анютины глазки пахнут? Он не был в этом уверен, но именно этот цветок она ему и напоминала.
– Простите, – сказала она через несколько мгновений. – Не знаю, что на меня нашло.
– Ну, ну, – успокаивал он. – Вы же сказали, что дел сегодня очень много.
Она посмотрела на него глазами, полными слез.
– Мой отец очень болен. С ним доктор. Он сжал ее крепче.
– Успокойтесь, уверен, все будет в порядке.
– Я б-боюсь, он опять собирается… – Она не смогла этого сказать. Ее губы дрожали.
Не долго думая Фрей поднял ее лицо за подбородок и нежно поцеловал. На вкус она была как сладости и мята.
– Все будет в порядке.
Она сморгнула и неуверенно улыбнулась:
– Вы очень добры, но я боюсь худшего. Папа уже несколько дней хочет поговорить со священником… я думаю, он хочет примириться с Богом, прежде чем… прежде…
Она смотрела на него трагическим взглядом.
– А теперь вы здесь, и он может с вами поговорить, и я боюсь, что он скоро умрет. – Ее лицо опять скривилось, и она вновь принялась орошать слезами его шейный платок. Он и так безнадежно испорчен, подумал Фрей, вновь поглаживая ее по спине.