Девушка снова вздрогнула и нерешительно стянула сорочку.
— Я знала, что ты воспользуешься своим положением, чтобы унизить меня, — пробормотала она, не скрывая неприязни. — И, конечно, ты сумел найти способ.
— Я мог бы заставить тебя делить со мной постель в первую же ночь после свадьбы, но надеялся…
Голос его нерешительно замер, и Мерлин поспешно отвел глаза, Синара могла поклясться, что лицо мужа на какое-то мгновение стало невыразимо грустным.
— Я надеялся, что ты придешь сама, — запинаясь, объяснил он.
— Я? Но с чего это?
Синара скрестила руки на груди, ощущая возраставшую неловкость, особенно теперь, когда в глазах мужа появился оценивающий, чуть дразнящий блеск.
— Да, с чего бы это, — повторил он, откидывая покрывало. Девушка, невольно охнув, заметила, что он совершенно обнажен. До сих пор ей никогда не приходилось видеть голого мужчину… и такого великолепного. Симметрия мышц и угловатая грация таили в себе странную привлекательность.
Перегнувшись, через край кровати, Мерлин взял ее за руку:
— Иди сюда. Здесь теплее, чем на холодном каменном полу.
Пожатие было не грубым, скорее ободряющим, и Синара позволила мужу увлечь себя в постель. Но вместо того, чтобы подвинуться, Мерлин рывком притянул ее к себе. Она оказалась сверху. Только прозрачная сорочка разделяла их. Женственные округлости и изгибы словно впечатали» в его твердое тело. Мерлин натянул покрывало на них обоих, и Синару окутал пьянящий чувственный мужской запах. Она уткнулась лицом в ямку между ключицами и плотно зажмурила веки. Он, конечно слышит, как безумно колотится ее сердце… но ведь и она ощущает быстрый неровный стук его сердца, такой лихорадочно-мучительный, что Синара внезапно поразилась силе собственной власти над этим человеком. Неужели она способна вызвать такое волнение в мужчине?
— Ты словно из мрамора — застывшая статуя, — шепнул он, гладя ее спину. Нежная ласка успокоила Синару, и она понемногу расслабилась.
«Предательница»! — упрекнула она себя. Куда девалась решимость не поддаваться? Девушка поняла, что наслаждается прикосновением к себе мужского тела. Она готовилась отдаться, отнюдь не пытаясь получить от этого удовольствие, оправдывая свои поступки лишь необходимостью спасти брата, и была уверена, что ничего не почувствует.
«Это чисто деловой договор», — говорила она себе. Сердце и чувства останутся нетронутыми. Но как оказалось, тело ее не остается равнодушным к радостям любви. И теперь единственной надеждой сохранить достоинство было не позволить этому человеку затронуть Душу.
— Ну же, ну же, — уговаривал Мерлин, — пусть гнев и злоба уйдут. Обещаю тебе, что никогда не причиню тебе страданий. Тебе понравится, вот увидишь.