Мы с Каролиной договорились уйти с ужина пораньше. Я приехала поздним поездом, а она утром уже уезжала. Все поняли, что после долгой разлуки мы хотим побыть наедине.
Мы пошли в ее комнату. Мне нужно было многое выяснить перед тем, как мы расстанемся. Я должна была знать, что она сказала здесь, в замке о том, где пропадала. Ведь для всех она была моим братом.
– Значит, ты сказала, что не была дома?
– Да.
– А как ты это объяснила? Они же, наверное, спрашивали?..
– Я никому ничего не обязана объяснять!
В ее голосе звучало раздражение. Неужели она не понимала, что я не умею так ловко изворачиваться, как она, и что говорить мы с ней должны одно и то же? Я не смогу постоянно уходить от расспросов.
– Но я ничего им не сказала, Берта. Кроме того, что мне просто нужно было побыть в одиночестве. Поэтому я и не поехала домой. Вот и все!
– Хорошо. Теперь я по крайней мере знаю.
Мы уселись перед камином. В замке продолжали топить: здесь даже летом было прохладно. Мы говорили о Леони, как ужасно она исхудала. Каролина сказала, что она почти ничего не ест.
– Наверное, у нее несчастная любовь, – сказала я всерьез, но Каролина попыталась превратить это в шутку.
– Думаешь, от несчастной любви аппетит пропадает? В таком случае я бы уже давным-давно умерла от истощения.
– Вот как? Ты что, тоже безответно влюблена?
– Конечно. Разве ты не знала? – Она лукаво взглянула на меня и добавила: Я всю жизнь безответно влюблена в одного человека.
– Вот беда-то! И в кого же?
– В себя, конечно. Неужели не замечала?
– Да, но в таком случае это вряд ли может быть безответно.
Каролина была в игривом настроении, и я пыталась отвечать ей в том же духе. Но она вдруг тяжело вздохнула и, сменив тон, сказала серьезно:
– Это очень несчастная любовь. Совершенно невозможно заставить себя отвечать на собственные чувства. Все это невероятно сложно, доложу я тебе.
– Очень может быть.
– Ты, кажется, думаешь, что я шучу?
Я не ответила. Она с вызовом посмотрела на меня.
– Считаешь, у меня не все дома? Ну, так может, ты и права!
Она вскочила и, захохотав, бросилась на кровать. Я не поняла, над чем она смеется. Это было ни с того ни с сего. И голос у нее был совсем не веселый.
– Что с тобой, Каролина? Мы говорили о Леони. Я за нее беспокоюсь.
– Да ты обо всех беспокоишься. Обо мне тоже, как видно.
– Но сейчас не о тебе речь. Разве ты не видишь, что Леони изводит себя – и физически, и душевно?
– Может, она таким образом привлекает к себе внимание, откуда мне знать!
– Ты так говоришь, чтобы просто уйти от ответа. О несчастной любви я сказала абсолютно серьезно. Мне становится страшно, когда Леони смотрит на тебя. С таким благоговением, как будто увидела самого Бога. Не могла же ты этого не заметить!