Потом она пригласила меня пройти в другую комнату. В ее покоях все тонуло в полумраке. Шторы были опущены, а мебель стояла под белыми чехлами. Время от времени с одной из башен-близнецов доносился заунывный колокольный звон. Это ветер раскачивал колокола. В безветрие они молчали, но достаточно было малейшего ветерка, чтобы они снова начинали звенеть.
Пройдя по комнатам, мы в конце концов оказались в большом зале, скудно освещенном огарками свечей в огромной люстре. Лидия извинилась, сказав, что свечи закончились. Она бывала здесь так редко, что забывала их купить.
В центре зала стоял стол с креслами с двух сторон. Остальная мебель в комнате была накрыта. Лидия предложила мне сесть, а сама продолжала стоять.
На стене напротив меня висело большое зеркало. По краям зеленоватого стекла была драпировка, так что его легко можно было спутать с окном. На мраморной полке перед зеркалом стояла ваза с белыми розами. Я вгляделась в мутное стекло. Все это напоминало мне сон, который я когда-то видела…
Лидия поставила на стол кувшин с лимонадом, наполнила стаканы, но так и не села. Вместо этого она принялась ходить по комнате. Я увидела ее отражение в зеркале и снова подумала о своем сне, в котором бледные женские лица мелькали в таком же зеркале, окруженном тенями.
Она остановилась передо мной и сказала, слегка улыбнувшись:
– Ты, наверное, думаешь, как меня называть? Можешь просто Лидией.
Я кивнула, посмотрела ей в лицо и вдруг заметила, до чего она похожа на своих детей. Хотя между собой они были очень разными, но ее черты явно унаследовали оба ребенка. Особенно Розильда. Лидия поймала мой взгляд, отошла и села напротив меня, нервно сжимая руки.
– Значит, моя невестка уже вернулась?
– Да, она приехала сегодня утром.
– А Леони умерла?
Я молча кивнула.
– Они ведь с Арильдом были помолвлены?
– Да, но Леони разорвала помолвку перед самой смертью.
Лидия вздохнула и какое-то время сидела молча, думая о своем, а я украдкой изучала ее лицо. Она выглядела моложе своих лет. Кожа по-прежнему была гладкой, а лоб без морщин. Она была красивой, но вокруг глаз лежали скорбные тени. Она задумчиво взглянула на меня и тихо сказала:
– Я знаю от Акселя, ты считаешь, что мне пора выйти на сцену, но понимаешь ли ты…
Она сказала выйти на сцену! Совсем как Каролина. Совпадение ли это? Или в душе она тоже была актрисой?
Не договорив, она на секунду задумалась, а потом сказала, что до сих пор не сделала этого шага именно из-за детей. Когда-то она бросила их и теперь не надеялась вернуть их доверие. Они не смогут понять, почему она это сделала. Отнесутся к ее поступку как к предательству, которое ничем нельзя оправдать.