Но как могла Каролина собираться к нам вместе с Леони, если в это же время меня ждали в Замке Роз? Разве она об этом не знала? Судя по дате, она написала свое письмо за день до Веры. Неужели они не говорили об этом? И вообще, что она себе думала? В замке она для всех была юношей. Но не могла же она ходить переодетой у нас! Как она собиралась решить эту проблему?
Я была совсем не прочь съездить в Замок Роз. Может, это был выход из моего затруднительного положения. Не лучше ли в самом деле отказаться от конфирмации? Будь со мной Ингеборг, все было бы иначе. Мы могли бы подготовиться вместе. Но теперь я была одна и, честно говоря, не испытывала ни малейшей потребности в конфирмации и причастии. Все это могло превратиться в плохой спектакль. У меня не было настоящей веры.
Я подошла к маме и сказала, что я хорошо подумала и решила: конфирмироваться мне не стоит.
Мама недоуменно уставилась на меня.
– Но, детка, кто же так поступает?.. Осталось-то всего несколько недель… Ты, кажется, не понимаешь, что делаешь. Нужно было решать гораздо раньше! А теперь уже слишком поздно!
– Это серьезно, мама! Я не собираюсь конфирмироваться.
Она с ужасом смотрела на меня.
– Но что случилось? Должна же быть какая-то причина.
– А что, обязательно нужно все объяснять?
Она подошла, положила руки мне на плечи и, пытаясь поймать мой взгляд, спросила умоляющим голосом:
– Берта, скажи, пожалуйста, что с тобой происходит?
Я отвела взгляд в сторону.
– Ты можешь посмотреть мне в глаза?
– Нет, сейчас не могу.
Сбитая с толку, она помолчала. Затем продолжила, стараясь говорить мягко и с пониманием:
– Ну послушай, дружочек! Конечно, я знаю, это из-за Ингеборг. Вы были лучшими подругами и договорились о черных платьях…
Дальше слушать я уже не могла. Я просто взорвалась.
– Перестань, мама! Ингеборг тут совершенно ни при чем. Я сама не хочу, вот и все!
– Даже если будешь в черном платье?
– Да.
– Но подумай хорошенько… Это ведь касается не только тебя…
– Меня пригласили на Пасху в Замок Роз…
Я прикусила язык. Вот уж чего не собиралась говорить!
Мама обхватила голову руками. Но ей как будто стало легче, она даже слегка улыбнулась.
– Но Берта, дорогая… ты же не хочешь сказать, что…
– Для меня это важно, мама!
Она принялась ходить по комнате. Вид у нее был такой усталый и измученный, что мне стало стыдно.
– Мамочка, прости меня… Но разве мы не можем отложить конфирмацию? В следующем году я не откажусь, обещаю!
Она остановилась и задумчиво посмотрела на меня.
– Ты кого угодно сведешь с ума, честное слово!
И все-таки она не сказала «нет», так что у меня появилась надежда. Но тут в дверь постучали – это была Ульсен. Она хотела поговорить с мамой. И мама, которая явно желала выиграть время, тут же вышла к ней. Я попыталась задержать ее, по ничего не получилось.