– Именно поэтому ты попросил не его, а доктора Эдвардса осмотреть маму? Думаешь, Маколей не может отличить вывих от перелома?
Рэнд не преминул отметить про себя, с какой непринужденностью она назвала доктора по имени. «Похоже, сестра готова грудью встать на защиту Стюарта», – подумал он.
– Слишком она мучается, чтобы это был простой ушиб. Я подумал, а вдруг у нее треснула кость?
– Держу пари, ты сделал это для того, чтобы она без возражений отправилась в постель, – догадалась Бриа. – Между прочим, доктор Эдвардс полностью подтвердил диагноз Маколея. Маме нужно было просто полежать, а она не послушалась его совета, но вряд ли ты станешь винить его в этом.
– Конечно, но ведь он и словом не обмолвился, что у нее ко всему прочему еще и воспаление вен! А Эдвардс это определил. Даже Клер сразу заметила, что с мамой что-то не так. – Элизабет встретила в штыки то, что прописал ей доктор Эдвардс, а ведь накануне Рэнд случайно подслушал, что и Клер советовала ей то же самое. Элизабет и слышать не желала о каких-то припарках на разбитое колено и малую берцовую кость, и Рэнд сильно подозревал, что виной тому Маколей Стюарт.
– Но после его лечения маме и в самом деле стало легче, Рэнд. Ты же не можешь этого отрицать!
На лице Рэнда появилось задумчивое выражение.
– Послушай, признайся, ты что – неравнодушна к нему. – Я? … Бриа сделала вид, что не понимает.
– Мне не очень-то нравится, как он важничает, но в компетентности ему не откажешь.
Сестра вздохнула.
– Ладно, ладно. Если честно, он меня вообще не интересует. Я не испытываю к Маколею никаких чувств.
Рэнд насторожился, ожидая, что за этим последует, но, убедившись, что сестра упорно молчит, сообразил, что, по ее мнению, этого заверения более чем достаточно. Легкая дрожь пробежала у него по спине, когда до него наконец дошло, что она сказала.
– Но этого просто не может быть, Бриа, – запротестовал он.
– Мне нет дела до того, веришь ты мне или нет. Просто я не похожа на тебя, Рэнд. Не похожа ни на кого из тех, кого я знаю. Я только изображаю какие-то чувства. И уже очень давно. Порой мне это удается – угадать верный тон, верное выражение лица, – но это всего лишь игра.
– Но прошлой ночью… когда ты была вместе со Стюартом… ты ведь на самом деле испугалась.
– Да неужели? Именно так ты и подумал – ты ведь мне уже говорил. А я не стала возражать, понимаешь? Видишь ли, просто мне не хотелось, чтобы он дотрагивался до меня, вот и все. Но примешивались ли к этому какие-то чувства… право, не знаю.
Повернувшись к сестре Рэнд внимательно вглядывался в ее лицо. Он вдруг вспомнил, какое странное выражение было написано на нем, когда Оррин держал их всех заложниками под дулом револьвера – как будто она наблюдала за всем происходящим со стороны. Лицо ее было каким-то отсутствующим, словно все происходящее нисколько ее не трогало. Даже когда в руках у Бриа оказался револьвер, она двигалась подобно марионетке, которая шевелит руками и ногами, лишь когда кукольник дергает за нитки. А ведь она вполне могла нажать на спуск, понял Рэнд. Он и в тот момент в этом не сомневался. И ничто из того, что она сейчас сказала, не заставит его думать по-другому.