— Нам надо идти, — сказал он. — Если ты все еще собираешься сопровождать нас с отцом, хотя в этом нет необходимости.
— Я хорошо это понимаю, но приглашение послано и мне тоже. — Она снова подошла к зеркалу и пригладила корону своих темно-каштановых волос. Указательным пальцем отвела прядку за ухо. — А я чрезвычайно любопытна, — сказала она. — Мне хочется познакомиться с человеком, который полагает, что может купить тебя для своей дочери. — Ее улыбка была прекрасна и коварна. — И мне очень хочется познакомиться с его дочерью.
Желваки заиграли на скулах Коннора. Он сделал усилие над собой и расслабился.
— Не вздумай все испортить, Берилл.
— А что, если она окажется страшной, как грех? Или, еще хуже, строптивой? Что ты знаешь об этой семье, кроме того, что скандалом заканчиваются почти все их дела? Я слышала разные истории об этой семье с тех пор, как приехала в Нью-Йорк. Деньги Джона Маккензи Уорта лишь заглушают слухи, но не могут окончательно их подавить. Ты подумал об этом, Коннор?
— Замолчи, Берил, — с угрозой произнес он.
— Разве девять тысяч акров земли в Колорадо на столько важны, чтобы жениться на незаконнорожденной?
Секунда прошла в напряженном ожидании ответа. Потом он спокойно произнес:
— Я бы женился даже на тебе, если бы это помогло мне сохранить землю, принадлежавшую матери. Видит Бог, как я тебя презираю. Поэтому, Берил, не имеет значения, кто она или что она, Я принял решение. — И он направился к двери.
— Ты, должно быть, очень сожалеешь о потере тех двенадцати тысяч долларов, — сказала она, когда он уже открыл дверь.
Он оглянулся через плечо:
— Ты даже не можешь себе представить, как сожалею.
У Коннора не было времени размышлять об украденных деньгах или об упущенных возможностях. В коридоре он встретил отца.
— Ты не видел Берил? — спросил Раштон Холидей.
Люди часто отмечали поразительное сходство между отцом и сыном. При разнице в двадцать лет они наконец достигли того возраста, когда нечего было и удивляться, если посторонние принимали их за братьев. Это могло бы польстить им обоим, но ни Коннор, ни Раштон так не думали. Конечно, они признавали, что у них есть нечто общее во внешности: густые, черные как смоль волосы, лишь слегка тронутые сединой на висках Раштона; одинаково широкие плечи, высокий рост — Коннор перегнал отца всего на полдюйма; и агрессивная квадратная челюсть. Но на этом сходство заканчивалось. Коннор считал, что манеры отца полны холодной нетерпимости. Раштон видел на лице сына печать цинизма. Аристократические черты отца были чужды сыну, а те же красиво вылепленные черты лица сына выглядели вызывающими в глазах отца. Их черные блестящие глаза были подобны зеркалам, но не выдавали почти никаких мыслей или чувств, в которых им не хотелось признаваться.