Карие глаза под нависшими веками сверкнули в ее сторону, и Кристиана похолодела.
Дэвид прищурился.
– Не позорь свое имя и свой род даже мыслью об этом. Она ни о чем не осведомлена, так же как была бы твоя жена в подобных обстоятельствах.
Но это же неправда, взволнованно подумала Кристиана. Наверняка его дядя тоже видит людей насквозь, как и Дэвид. Она опустила глаза и молилась, чтобы ее лицо не выразило ничего, кроме страха.
Граф некоторое время изучал ее, потом рассмеялся.
– Когда ты ждешь коннетабля? – спросил Дэвид.
– К утру.
– Тогда ты чересчур нетерпелив. Разве странно, что я требую письменных гарантий?
Опасный упрек из уст торговца, пусть и родственника. Но граф не рассердился, скорее наоборот.
– Все мужчины думают о вещах, которых никогда не сделают, племянник. Наличие возможностей и воплощение их в жизнь – совсем не одно и то же.
Дэвид задумался, потом кивнул, словно принял объяснение графа и счел его разумным.
Напряжение, кажется, начало спадать.
– Я обещаю, что у вас будет достаточно времени. Когда я уезжал, корабли и наполовину не были готовы, – проговорил Дэвид.
Это еще больше разрядило обстановку. Граф почти тепло улыбнулся.
Дэвид подошел к Кристиане и взял ее за руку.
– Покажи мне наши покои. Я хочу избавиться от этих чертовых доспехов, в которых жарился на солнце целый день.
– Я пришлю своих оруженосцев помочь тебе, – пообещал дядя. – И пусть тебе приготовят ванну.
Кристиана молча последовала за Дэвидом к тому крылу, где находилась ее спальня.
– Общение с этим человеком выматывает меня, – пробормотал Дэвид, пока они шли по темному двору. – Это все равно, что вести переговоры с собственным отражением в зеркале.
Оруженосцы, помогавшие Дэвиду снимать доспехи, называли его исключительно милорд. Кристиана раздраженно взглянула на мужа. Сама поза Дэвида уже говорила о его высоком происхождении.
Рядом с горящим камином слуги наливали воду в глубокую деревянную лохань. Одна из девушек постоянно поглядывала на Дэвида и мило улыбалась каждый раз, встречаясь с ним взглядом. Когда было вылито последнее ведро, Кристиана решительно сказала:
– Вон! Я сама поухаживаю за мужем.
Слуги торопливо покинули комнату. Оруженосцы, весело попрощавшись, ушли вслед за ними. Дэвид разделся и залез в лохань.
Вид его обнаженного тела взволновал Кристиану больше, чем ей хотелось бы. Она ругала себя за свою слабость, за то, что ее сердце не хочет слушать голоса разума. Их совместная жизнь была иллюзией. Она ошибалась, предполагая, что сможет довольствоваться лишь одним наслаждением. Он всегда оставался для нее незнакомцем. А она – его игрушкой, которая делит с ним постель, но не жизнь. Сейчас она все выскажет ему, а потом потребует отдельную комнату.