— Исследования показали, что каждая женщина хочет видеть рядом с собой мужчину, с которым она бы нашла общий язык, — сказала я, пытаясь вернуть его к теме нашего разговора. — Давайте перейдем к следующей реплике сегодняшнего сценария, мистер Брок.
С минуту он колебался, все еще размышляя над тайнами вселенной, а затем кивнул. Мы наконец отработали все реплики. Когда занятие подошло к концу и я провожала его в приемную, Брок вдруг остановился, повернулся ко мне и сделал то, чего я от него никак не ожидала. Он сказал:
— Мне очень жаль, что вам так не повезло с мужем. Мне знакомы ваши чувства: кому, как не мне, знать, что вы пережили! — И вышел за дверь прежде, чем я успела ответить.
Нет, он не сказал ничего остроумного, оригинального или обнаруживающего глубокое понимание моей методики. Но меня поразило, что человек, который, казалось бы, не знал, что такое сочувствие, вдруг употребил в одном высказывании слова «жаль» и «чувства».
Я ехала домой с мыслью, что предстоящие полгода занятий с Брэндоном Броком — не такая уж пытка, как мне показалось вначале.
В эти выходные Сара отмечала свой день рождения, и я была рада, что мне есть куда пойти, вместо того чтобы сидеть дома, разгадывая кроссворды. Сара и ее муж Эдуард, заключившие временное перемирие, решили устроить вечеринку и пригласили меня в числе сотни других гостей.
С тех пор как мы разошлись с Кипом, я не была ни на одном большом празднике и поэтому очень волновалась. Да, я была независимой женщиной, мне довольно часто приходилось наносить деловые визиты, и я прекрасно с этим справлялась. Но стоило мне оказаться в гостях, в неформальной обстановке (не считая тех случаев, когда мы собирались с подругами), как на меня находило странное косноязычие.
Догадываюсь, о чем вы подумали. Как может человек, обучающий других искусству общения, быть косноязычным? Ответ прост: понятия не имею. Но факт остается фактом. На деловых собраниях я покоряла всех своим красноречием, а на вечеринках молчала, будто язык проглотила.
Думаю, такая раздвоенность объяснялась тем, что я лучше контролировала свое поведение, когда становилась доктором Виман, чем когда была просто Линн. Как лингвист я нисколько не сомневалась в своей компетентности, но как только я снимала эту маску, становилось ясно, что под ней ничего нет. По крайней мере, мне так казалось. Я виделась себе раздетой, уязвимой и беззащитной. Возможно, причиной тому были какие-нибудь загадочные химические процессы, происходившие в моей голове. Или развод родителей. Или воспоминание о том, что в детстве я слыла книжным червем, а не королевой школьных балов. Так что, как видите, у меня были свои странности. По крайней мере, с ролью хозяйки положения я справлялась далеко не всегда.