Мать попыталась ее успокоить, но эта мягкая и безвольная женщина смогла только опросить прислугу. Никто не видел красной ленточки у нее в комнате.
Анжелина выгнала всех из своей спальни, заперлась и легла в постель. Она плакала до тех пор, пока не уснула. На следующий день она отказалась выходить из спальни. Врач пришел и ушел ни с чем, если не считать того, что он поговорил с ее родителями о чем-то по-испански, как и в первую неделю, когда она слегла. С ее здоровьем почти все было в порядке, по крайней мере, не было ничего такого, что требовало бы врачебного вмешательства.
Анжелина чувствовала, что ее сердце разбито. Она хотела бы свернуться клубочком и умереть. Одной. Так же, как умер Чарли. И хотя его повесили при стечении народа, он все равно умер одиноко вдали от той, что его любила и будет любить всегда.
Каждую ночь, ложась в постель, которую она делила с Чарли, Анжелина вспоминала его. Она глубоко переживала, что, проведя только одну ночь вместе, они не смогли зачать ребенка. У нее хотя бы осталась маленькая частичка Чарли. И, несмотря на то, что говорил ее отец, никто не посмел бы отнять у нее ребенка Чарли. Никто.
Отец в эти дни ей на глаза не показывался. Поскольку доктор сказал, что его дочь поправится, Мигель занялся хозяйственными и политическими делами. Заботу о дочери он поручил домашнему врачу и жене, не отходившей от единственной дочери и опекавшей ее чересчур усердно, вселяя смутные надежды, проявляя излишнее беспокойство, болтая глупости и... почти ничего не делая.
Поэтому когда через несколько недель после того, как она упала в обморок на телеграфе, отец появился на пороге ее спальни, Анжелина поняла, что он пришел сообщить ей о своем решении, как ей провести остаток жизни. Ей было все равно.
– Завтра, дочь, твои братья сопроводят тебя обратно в монастырь Корпус-Кристи.
Анжелина даже не удостоила его взглядом. Она по-прежнему лежала, глядя в потолок.
– Все мои братья? Зачем же теперь вам созывать всех своих ученичков?
– Ты поедешь в закрытой карете, а братья нужны для твоей защиты.
– От кого?
– Чтобы сгладить возможные трения после скандалов, которые ты навлекла на семью Рейесов, я был вынужден пообещать дать за тобой большое приданое.
Анжелина слишком хорошо знала своего отца, чтобы не расслышать в его словах скрытый гнев, хотя чужой человек вряд ли уловил бы в них вообще какие-либо чувства. На людях Рейес мог притворяться и делать вид, что между ними все идет хорошо, но он никогда не простит ее за доставленные ему неприятности. Сейчас ей не хватало ни душевных, ни физических сил, чтобы думать о том, как он к ней относится, а тем более задумываться о том, куда он ее отправляет.