— Я начинаю думать, что самое правильное отправиться сейчас в Норвегию, — сказал он. — Меня удерживает только одно: я не хочу враждовать с Магнусом.
— Зачем же враждовать? Нужно найти людей, которые помогли бы вам заключить такой договор, какой устраивает вас обоих.
— Я не смогу править вместе с ним, как отец правил с Магнусом сыном Олава.
— Тогда трудно тебе придется: ты не хочешь ни враждовать с братом, ни править вместе с ним, — сказала Эллисив. — Однако если ты поедешь в Норвегию, то только затем, чтобы стать конунгом?
— Да. Иначе мне там делать нечего.
Эллисив задумалась.
— Я знаю человека, который дал бы тебе добрый совет, — сказала она наконец. — И оказал бы тебе поддержку, если бы ты вернулся домой. Это епископ Бьярнвард. Он был назначен епископом всей Норвегии, но живет в изгнании в Исландии. Думаю, тебе не пришлось бы посылать за ним гонца дважды.
Глаза у Олава загорелись.
— После того как епископ Тьодольв так унизил тебя, мне бы хотелось вернуться в Норвегию с епископом, который занимает более высокое положение.
Эллисив не ответила, стараясь собраться с мыслями. Она уже свыклась с возможностью вернуться на Русь, но теперь Олав заговорил о Норвегии. Придется ждать, пока он сам остановит на чем-то свой выбор. Возможно, не так уж плохо вернуться в Норвегию вместе с Олавом.
Эллисив не стала говорить об этом, а продолжила свой рассказ.
Прошло четыре года. Харальд не приезжал.
Но на Сэле время бежало удивительно быстро.
Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что времена года сменялись там так же часто, как прилив и отлив.
И вот однажды — был погожий осенний день, я только что выкрасила шерсть и раскладывала ее сушиться у стены дома — передо мной появился Харальд. Его корабли пристали с другой стороны острова, и он пришел оттуда один.
Харальд огляделся.
— Я вижу, у тебя все в порядке, — сказал он так, словно мы расстались месяц назад.
— Спасибо. Как видишь.
— Ты пригласишь меня в дом?
— Охотно, — ответила я. — Только, надеюсь, ты позволишь мне сперва разложить шерсть? Она испортится, если оставить ее в куче.
Он засмеялся.
— Ты верна себе, — сказал он. — Ну кто еще дерзнет заявить конунгу, чтобы он подождал из-за какой-то шерсти?
— У тебя ко мне дело? — спросила я, торопясь покончить с шерстью.
— Нет, — ответил он. — Просто захотелось посмотреть, как ты живешь.
Я промолчала.
— И поговорить с тобой, — добавил он, как будто между нами ничего не случилось.
Харальд провел у нас почти две недели и, будь уверен, говорил достаточно. Теперь мне кажется, что он вообще не умолкал ни на миг.