— Священники говорят, что дети отвечают за грехи отцов. Если им верить, грех передается по наследству.
Эллисив захотелось узнать, кто внушил Олаву такие мысли, она бы поговорила с этим святошей.
— Не принимай близко к сердцу всего, что говорят священники, — сказала она.
— Отец тоже так считал. Ты повторяешь за ним?
— Нет. Просто мы оба знали, что священники по-разному смотрят на некоторые вещи. Православные священники иначе относятся к наследственным грехам, чем католические. — Эллисив запнулась, ей было трудно подыскивать понятные ему слова. — Они считают, что человек отвечает только за собственные грехи, поэтому первородный грех, грех Адама, над нами не тяготеет. И на тебе тоже нет грехов твоего отца.
— Хотел бы я знать, почему священники не могут договориться в таком важном деле.
— Я думаю, все зависит от того, кто как толкует Библию. Православные священники считают, что Адам, согрешив, принес в мир смерть. Смертность досталась в наследство нам всем, и ее неотвратимость порождает страх. Борьба за жизнь толкает людей на грех. Добиваясь власти, они причиняют друг другу зло. Мы получили в наследство не грех, а смерть.
Олав задумался.
— Не очень-то я все это понял, — признался он. — Однако мне ясно, что даже священники толкуют по-разному одно и то же. Почему отец не говорил мне об этом? От таких знаний мне было бы больше пользы, чем от умения владеть оружием.
— Очень кстати, что ты так думаешь. Мне как раз не хотелось сегодня говорить о сражениях. Лучше расскажу тебе, как росла дочь Ярослава.
Олав кивнул.
— Расскажи!
— Мой дед посадил своего сына Ярослава княжить в Новгороде, — начала Эллисив. — Там я и родилась. Отец навсегда перебрался в Киев только после того, как заключил мир с Мстиславом, своим братом. Мне тогда было два года, поэтому мне кажется, будто я всегда жила в Киеве.
— Когда это было?
— В лето шесть тысяч пятьсот тридцать четвертое от сотворения мира.
— Как ты сказала?
— Прости, Олав. Я забыла. Это было в одна тысяча двадцать шестом году от Рождества Христова, за четыре года до смерти Олава Святого.
— Спасибо, что объяснила.
Эллисив откинулась назад, и взгляд ее остановился на тлеющем торфе.
— Другого такого города, как Киев, больше нет. Тебе следовало бы постранствовать, посмотреть чужие края.
В Киеве больше сорока церквей, восемь торгов, город опоясывает большая крепостная стена с несколькими воротами — одни из них золотые. Сколько людей живет в Киеве, сказать невозможно. Их великое множество. А высоко над городом возносится киевская митрополия, главный киевский храм.