Однако, как бы сильно они ни страдали, король страдал в десять раз сильней. Прошедшей осенью его одолевал чрезвычайно болезненный свищ заднего прохода, который оперировали в конце октября. Операция прошла не так успешно, как надеялись. Только через месяц он смог снова принимать посетителей, а почти через два месяца начал выходить на свежий воздух. Тряска изматывала его, а о поездке верхом не могло быть и речи, разрешалось менять карету на седло лишь ненадолго. В дополнение к его физическим страданиям он терпел и душевные муки. Его тревожили думы о матери, которую он оставил больной и без друзей в Сен-Жермен и которую вряд ли когда-либо увидит. Кроме того, его терзала мысль о том, что его гонят все дальше и дальше от своей страны и принадлежащего ему по праву трона.
Альена ничем не могла утешить его в этом путешествии, разве только тем, что просто была рядом. Ее положение при дворе заставляло умолкнуть любые слухи. Ее официально считали «моим дорогим другом, разделившим со мной детство в Сен-Жермен» или «та, кто так же дорога мне, как моя младшая сестра, чьим близким другом она была». Неофициально ее действительные отношения с королем было трудно описать. Комментаторы вне двора часто отмечали, что хотя король и наслаждался дружбой и обожанием женщин придворного круга, он, казалось, никогда не подвергал себя опасности отдать свое сердце какой-нибудь из них. Одни говорили, что он глубоко к сердцу принял прощальные слова своего отца, и в этом была доля истины. Другие утверждали, что из-за строгого воспитания он был очень молод для своего возраста и наивен в отношениях с женщинами, и в этом тоже была некоторая правда.
– Но как бы ты определила, кем ты была для него? – спросила Аннунсиата Альену во время одного из их многочисленных долгих разговоров этим летом, которое, казалось, не имело ни начала, ни конца, а только длилось, разбиваемое на куски неизбежностью дней и ночей.
Альена долго думала, затем пожала плечами.
– Его добрым другом, – ответила она. – Я была его добрым другом.
В основном из-за ее неопределенного двусмысленного присутствия в его жизни он мог противостоять соблазнам, окружавшим его. По правде говоря, Альена всегда верила, что он даже не осознавал их как соблазны. Он так твердо отказался от физической близости с незнакомыми женщинами в свои юные годы, что, когда ему было двадцать восемь, он не был способен рассматривать женщин в таком свете.
В конце февраля они, наконец, достигли Турина. Там они смогли отдохнуть несколько дней во дворце герцога Савойского, родственника королевы, перед путешествием на юг к Модене, месту рождения королевы. В Модене они остановились во дворце герцога Ринальдо, дяди короля, и получили ожидавшие короля письма от королевы Марии Беатрисы.