Но она только подошла к окнам и отдернула занавески. Стояла середина лета и небо наполнялось мягким светом уходящего дня. Она посмотрела в окно на секунду, на пирующих за рвом и вернулась в постель, оставив занавеси над кроватью тоже открытыми.
– Я не люблю темноты, – призналась она.
Матт наблюдал за ней, смутно видимой, укладывающейся рядом с ним. Она вовсе не выглядела растерянной или нервной, что еще больше смутило его.
– Отвратительно быть здесь взаперти. Я бы предпочла пойти потанцевать. А ты?
Матт не ответил. Его невеста, все еще сидевшая, наклонилась, чтобы разглядеть его лицо. Ее длинные волосы упали и щекотали его. Он поднял руку, чтобы отвести в сторону свисающие шелковые пряди.
– Или тебе этого не хочется? – задумчиво добавила она. – Я тебя не так поняла? Есть ли у тебя, наконец, аппетит к этому? Я ведь думала, что у тебя даже нет желудка.
Он не вполне понимал, о чем она толкует, и лежал неподвижно, как маленький зверек, чувствуя угрозу от большого. Она прошлась рукой по его лицу, затем соскользнула под покрывало к нижней части тела. Он невольно вздохнул. Индия улыбнулась, но руку не убрала.
– Пожалуй, так лучше. Кажется, ты, наконец, становишься мужчиной. Что ж, раз это надо сделать, давай делать.
Она убрала руку – к острому разочарованию Матта. Быстрыми движениями она стянула ночную рубашку, отбросила ее, и сильное, белое, женственное тело ее осталось обнаженным. Она взяла руку Матта и прижала к своей груди, держа его пальцы на соске, пока он не стал упругим от прикосновения. Затем она легла рядом и стала тереться о него. Наступила тишина, прерываемая только их дыханием и шорохом простыни. Матт, чувствуя, что его тело влечет его в незнакомый мир восторга, наполовину радовался, наполовину ужасался. Казалось, что-то происходило помимо его воли и согласия. В темноте Индия казалась ему очень чужой. Время от времени он ловил отсвет ее зубов, когда ее рот раскрывался в улыбке, неясные пятна света на волосах, блеск ее глаз. Ее тело казалось уже знакомым ему, и ее запах, приятнее, чем он ожидал, но сильнее, становился, неизвестно как, все более знакомым.
– Дальше... Здесь... осторожнее, осторожнее... да, так, – говорила она.
– Это так? – спрашивал он, забывая, что она не могла знать больше, чем он.
– Да, – отвечала она.
– Медленнее, не спеши, – удивленно произносила она. – Ах!
Время не существовало. Он не заметил, как темнота сгустилась. Он видел разумом, но не глазами. Длинный сон невообразимого удовольствия мягко кружился вокруг него. Празднество закончилось, и пирующие разошлись прежде, чем Матта унес сон. Он приник головой к плечу невесты, и последнее, что он слышал, был ее голос, нежно говорящий с усмешкой: «Как утка на воде!» Но он уже дремал и не мог удивиться, что бы это значило.